Гражданская война в России: Записки белого партизана
Шрифт:
В Тихорецкой все чины штаба были расквартированы в небольших домах недалеко от станции. В одном из таких скромных домиков проживал и начальник штаба Добровольческой армии генерал Романовский. Я явился к нему и был встречен очень ласково и гостеприимно. Генерал сказал мне, что до штаба Добрармии доходили сведения о моем восстании; но эти вести были столь разноречивы, что никто себе не представляет в действительности, каковы мои средства и силы. Я доложил подробно историю моей работы и просил дать мне артиллерию, ибо, кроме пары поломанных пушек, которые я таскал за собой для морального воздействия на противника, и одного горного орудия, снятого нами с грузовика матроса Шпака, у меня не было ничего.
Генерал Романовский очертил мне общую картину того времени. Задуманная для взятия Екатеринодара операция встретила трудности — кавалерийская дивизия [119] генерала Эрдели [120] натолкнулась на сильное сопротивление противника у станции Станичной и отошла несколько назад; дивизия генерала Боровского упорно завязла у станции Кавказской, и в настоящее время трудно выделить какие-либо силы для защиты Ставрополя от неизбежного нажима красных. Ставрополь лишь напрасно свяжет командование, основная цель которого захватить Екатеринодар и получить выход к Черному морю как к естественной границе, обеспечивающей фланг армии. Я докладывал Романовскому необходимость держать Ставрополь, ибо очищение города произвело бы самое тягостное впечатление на население и убедило бы его в слабости антисоветской армии. Романовский обещал поговорить с генералом Боровским о том, чтобы он выделил мне, если боевая обстановка позволит, какие-нибудь силы.
119
У Шкуро — явная ошибка. В тот период в Добровольческой армии имелась не кавалерийская, а 1-я конная дивизия.
120
Генерал от кавалерии Эрдели Иван Георгиевич — из потомственных дворян, родился 15 октября 1870 г.
Распростившись с Романовским, я отправился, согласно его приказанию, к командующему Добрармией генерал-лейтенанту Деникину. Представляясь ему, я рапортовал по форме о состоянии приведенного мною отряда и о том, что признаю власть Добрармии и предоставляю себя в ее распоряжение.
— Родина вас не забудет, — сказал мне Деникин.
Затем, после нескольких дружеских фраз, он пригласил меня отобедать у него. Я вынужден был, однако, отказаться от этого приглашения, так как еще раньше был приглашен на обед к Филимонову. Я спросил генерала Деникина о лозунгах Добрармии. Однако он тотчас же перевел разговор на другие темы. У меня создалось впечатление, что Деникин избегал ответа на интересовавшую меня тему. Прощаясь со мной, он просил меня представиться завтра утром генералу Алексееву.
По выходе из квартиры командующего я был встречен несколькими членами Рады, которые повели меня в здание местной школы, где собрались на заседание члены Рады и атаман. Я был встречен аплодисментами депутатов. Затем атаман и председатель правительства Л. Л. Быч сказал мне приветственное слово. Я сделал Раде детальный доклад о своей работе и отвечал на задаваемые мне депутатами вопросы. Рада постановила ходатайствовать перед атаманом о производстве меня в генерал-майоры, в благодарность за труды мои по поднятию восстания; Филимонов вошел с представлением по этому поводу к командующему Добрармией. Затем Л. Л. Быч пригласил меня зайти к нему поговорить с глазу на глаз. Он жаловался мне на плохие отношения к кубанским верхам со стороны командования и на то, что слабохарактерный и покладистый атаман недостаточно энергично защищает перед командованием интересы казачества и достоинство Рады. Быч опасался, что по занятии Екатеринодара разногласия увеличатся. С другой стороны, он подчеркнул, что по мере военных успехов верхи армии начинают праветь и лозунг «Учредительное собрание» становится постепенно менее популярным.
Переночевав в отведенной мне квартире, на другой день в 6 часов утра я отправился к генералу Алексееву. Не видев его с 1916 г., я поразился, как он за это время осунулся, постарел и похудел. Одетый в какой-то теплый пиджачок и без погон, он производил впечатление почтенного, доброго старичка.
Алексеев особенно интересовался настроением крестьян Ставропольской губернии и Минераловодского района. Я доложил, что, по моему мнению, население почти всюду относится отрицательно к большевизму и что поднять его нетрудно, но при непременном условии демократичности лозунгов, а также законности и отсутствия покушения на имущественные интересы крестьян; в частности, необходимо избегать бессудных расстрелов, а также не производить безвозмездных реквизиций. Касаясь вопроса о настроении казачества, я обратил внимание генерала на прискорбные отношения, установившиеся между Радой и командованием. Алексеев возразил, что нынешний состав Рады не выражает волю населения, а роль ее важна лишь в будущем, когда будет очищена вся Кубань; теперь же Рада является лишь ненужным и бесполезным придатком к штабу армии. Относительно демократических лозунгов и о том, что Деникин не пожелал беседовать со мной на эту тему, Алексеев отозвался весьма сдержанно; у меня создалось впечатление, что между обоими генералами произошли по этому поводу какие-то недоразумения.
Затем я отправился поездом в Кавказскую на свидание с генералом Боровским. Подъезжая к ней, я слышал уже издали орудийную стрельбу, ружейную и пулеметную трескотню. Шел сильный бой. Генерал Боровский был на позиции. Однако вскоре он вернулся. Это был еще молодой, энергичный и решительный человек. Он выдвинулся на должности командира Студенческого батальона, [121] теперь же командовал 1-й дивизией Добрармии, состоявшей из Марковского [122] и Корниловского [123] полков и Кубанского стрелкового полка. [124] Ссылаясь на боевую обстановку, Боровский отказался в данный момент выделить мне какие-либо силы, но просил держать связь с ним, обещая помочь в случае крайней необходимости. Однако он дал мне бронепоезд, вооруженный морскими орудиями, с прислугой, составленной из офицеров и кубанских казаков. [125] Правда, поезд этот был самодельной бронировки, однако он мне весьма пригодился впоследствии.
121
Студенческий батальон был сформирован в Ростове 19 января (1 февраля) 1918 г. генерал-майором А. А. Боровским из учащихся средних учебных заведений Ростова (главным образом — учащихся трех старших классов Ростовского среднего коммерческого училища). Он состоял из двух рот и насчитывал около 200 человек, занимал позиции у кирпичных заводов за северной окраиной города, занимался усиленной военной подготовкой и нес гарнизонную службу в Ростове. 28 января (10 февраля) батальон был переименован в Ростовский добровольческий полк. 12 (25) февраля при реорганизации Добровольческой армии в станице Ольгинской он вошел студенческой ротой в Особый юнкерский батальон генерала Боровского, командиром роты был назначен подполковник П. Т. Зотов. Впервые Л. Г. Корнилов ввел студенческую роту (70 человек) в бой 4(17) марта под станицей Кореновской.
122
«Марковцами» именовались в обиходе чины воинских частей, получивших почетное именное шефство генерала С. Л. Маркова. Первой такой частью Добровольческой армии стал Сводно-Офицерский пехотный полк, сформированный 12 (25) февраля 1918 г. При реорганизации Добровольческой армии 27 мая (9 июня) полк был назван 1-м Офицерским и вошел в состав 1-й дивизии генерала СЛ. Маркова. После его смерти от ран полк 13 (26) июня был переименован в 1-й Офицерский генерала Маркова полк. В августе 1919 г. он был развернут в два полка — 1-й и 2-й Офицерские генерала Маркова полки. В октябре был сформирован 3-й одноименный полк, и 14 (27) октября полки были сведены в Офицерскую генерала Маркова дивизию. В ноябре 1919 г. 1-я Артиллерийская бригада была переформирована в Артиллерийскую генерала Маркова бригаду. В Крыму дивизия, вошедшая в состав Русской армии, 28 апреля (11 мая) 1920 г. была переименована в Марковскую и ее полки стали официально именоваться Марковскими, точно также — артиллерийская бригада. После эвакуации Крыма в ноябре 1920 г. остатки дивизии в Галлиполи были сведены в Марковский полк, остатки Марковской артиллерийской бригады — в Марковский артиллерийский дивизион. После переезда в Болгарию они прекратили свое существование как отдельные части в 1922 г. Марковцы-пехотинцы носили фуражки с белой тульей и черным околышем и черные погоны (все — с белой выпушкой). Марковцы-артиллеристы носили фуражки с белой тульей и черным околышем и черные погоны (все с красной выпушкой).
123
В мае 1917 г. приказом Л. Г. Корнилова, тогда командующего 8-й армией Юго-Западного фронта, капитану М. О. Неженцеву было разрешено сформировать 1-й ударный отряд (позднее — Корниловский ударный отряд) из добровольцев — государственно настроенных офицеров, унтер-офицеров и рядовых. Отряд участвовал в провалившемся июньском наступлении фронта. В августе отряд был переформирован в Корниловский ударный полк, выполнявший карательные функции в борьбе с дезертирством и разложением, пустившими корни в бывшей Российской Императорской армии. После ликвидации корниловского выступления по настоянию Керенского полк был переименован в 1-й Российский ударный, а затем — Славянский ударный. После Октябрьского переворота часть чинов полка по приказу Неженцева перебралась в Новочеркасск, где в конце декабря (ст. ст.) полк был восстановлен как Славянский Корниловский ударный и 30 января (12 февраля) 1918 г. был включен в состав 1-й Добровольческой дивизии. В феврале в Славянский Корниловский ударный полк Особым Георгиевским батальоном были влиты остатки Георгиевского полка (120 штыков).
28 марта (10 апреля) Славянский Корниловский ударный полк был реорганизован — свернут в 1 батальон; 2-й батальон образован из только что записавшихся в него кубанцев. После боя на следующий день в полку осталось всего 67 штыков. 30 марта (12 апреля) командиром полка после смерти М. О. Неженцева был назначен полковник А. П. Кутепов, а в качестве пополнения в полк был влит батальон кубанцев (350 штыков) из станицы Новомышастовской под командованием полковника Шкуратова. К июню полк вновь стал называться Корниловским ударным; 21 июля (3 августа) 1919 г. он развернулся в два полка (2-й Корниловский был сформирован из батальона Запасного Корниловского ударного полка); в сентябре под Курском оба полка, а также
После эвакуации из Крыма в ноябре 1920 г. в Галлиполи остатки корниловских пехотных частей были сведены в Корниловский ударный полк, артиллерийских — в Корниловский артиллерийский дивизион. В Болгарии корниловские части прекратили существование как отдельные воинские формирования в 1922 г.
124
Кубанский (позднее 1-й Кубанский) стрелковый полк был сформирован из пеших кубанских частей, выступивших из Екатеринодара (так, например, офицеры и юнкера Константиновского военного училища вошли в состав полка полусотней 3-й сотни). Командиром его был назначен подполковник P. M. Туненберг. На 24 марта (6 апреля) 1918 г. в полку было до 1 тысячи штыков (из них половина — офицеры) и 4 пулемета. Полк участвовал во всех боях 1-го («Ледяного») Кубанского похода. Перед началом 2-го Кубанского похода (июнь 1918 г.) в полку имелось 2 батальона и он входил в состав 1-й дивизии генерал-лейтенанта С. Л. Маркова. В августе — сентябре полк вел бои на Черноморском побережье, а затем был переброшен под Армавир и Ставрополь. К середине ноября полк входил в пехотную бригаду генерал-майора Н. С. Тимановского (находилась в 1-м армейском корпусе) и совершил вместе с марковцами в ноябре — декабре зимний поход в горах Ставропольской губернии, постоянно участвуя в боях с красными. 16 (29) января 1919 г. полк исключен из состава 1-й дивизии и включен во 2-ю. Полк участвовал во всех боях кампании 1919 — начала 1920 гг. После эвакуации из Новороссийска Кубанский стрелковый полк уже в Крыму был включен в состав Кубанской казачьей дивизии. 7 (20) июля полк был выделен из нее и участвовал в августовском десанте на Кубань в рядах Сводной дивизии. По возвращении полк 4 (17) сентября был переименован в 1-й Кубанский стрелковый и вошел в состав 2-й бригады 7-й пехотной дивизии (3-го армейского корпуса 2-й армии). В сентябре 1920 г. полк (2 батальона) участвовал в бою под Скелькой в ходе Заднепровской операции. После эвакуации из Крыма полк был расформирован и остатки его, по-видимому, были включены в 4-й, 5-й или 6-й Кубанские стрелковые полки 2-й Кубанской стрелковой дивизии (Кубанского корпуса), находившейся в лагере Калоераки.
125
По-видимому, имеется в виду легкий бронепоезд № 2 (впоследствии легкий бронепоезд «Генерал Корнилов») под командованием полковника Громыко. Он состоял из 2 орудийных бронеплощадок с 3-дюймовым орудием обр. 1900 г. и 47-мм орудием системы Гочкис и 1 пулеметной бронеплощадки.
На этом бронепоезде в тот же день я отправился в Ставрополь, куда прибыл около пяти часов дня. На вокзале толпилась масса народу, встретившего меня овациями. Мне был подан экипаж, и в сопровождении своего конвоя я поехал через город в приготовленную для меня квартиру. Вечером я вышел в общественный сад. Публика горячо приветствовала меня, выступали с речами, кричали «ура», некоторые даже пытались целовать мои руки. Ко мне являлись разные депутации, в том числе от рабочих.
В Ставрополе было захвачено 16 полевых и горных орудий. Доблестный подполковник Сейделер горячо принялся за формирование и в несколько дней сформировал одну за другой две 4-орудийных батареи. [126] Орудия были частью неисправны; приходилось из 2–3 неисправных пушек собирать одно годное к бою орудие. Лошадей собирали путем конной повинности, расплачиваясь квитанциями. Население охотно шло нам навстречу, поставляло лошадей, а крестьяне охотно привозили фураж и продовольствие для людей, Из наличных в городе офицеров, придав к ним гимназистов, студентов и юнкеров, был сформирован Ставропольский офицерский полк. [127]
126
Возможно, речь идет о сформированном 19 августа (1 сентября) 1918 г. 2-м Кубанском казачьем конно-артиллерийском дивизионе в составе 3-й Кубанской казачьей конной и 1-й конно-горной батарей. Командиром дивизиона 13 (26) сентября был назначен подполковник Сейделер.
127
Ставропольский офицерский полк в конце июля (начале августа) 1918 г. участвовал в боях в районе Ставрополя: под Старомарьевской, Бешпагиром, Золотой горой, около станции Пелагиада, а также за гору Недреманную, у станицы Невинномысской. В ходе боев за последнюю в конце июля (ст. ст.) полк понес большие потери, в ротах осталось по 10–20 человек. Отступив в станицу Елизаветинскую, полк был переформирован и, пополнившись добровольцами, вновь принял участие в боях. Здесь, по-видимому, он стал 3-м Офицерским полком, который, в свою очередь, 27 сентября (10 октября) был переформирован в Кавказский офицерский полк, который в составе ряда соединений ВСЮР с честью прошел всю боевую страду 1918 — начала 1920 гг. К началу ноября (ст. ст.) 1919 г. полк входил в Группу войск особого назначения Генерального штаба генерал-майора А. П. Ревишина, действовавшую на Украине против повстанческих отрядов Махно. Затем вместе с войсками 3-го армейского корпуса генерала Я. А. Слащова в начале 1920 г. полк отошел в Крым. 21 июня (4 июля) 1920 г. последовал приказ о сформировании распоряжением командира 1-го армейского корпуса 6-й пехотной дивизии в составе: Кавказского стрелкового, Самурского и Смоленского пехотных полков, отдельной инженерной роты, запасного батальона и 6-й артиллерийской бригады; Кавказский стрелковый полк должен был быть сформирован из кадров бывшего Кавказского офицерского полка. Уже к 7 (20) июля дивизия была сформирована и вошла в состав 1-го армейского корпуса ВСЮР. К 4 (17) сентября она входила в 3-й армейский корпус 2-й армии Русской армии генерала П. Н. Врангеля. Дивизия участвовала во всех боях лета и осени 1920 г.
По приказанию Ставки я считался командующим войсками г. Ставрополя, но оставался непосредственным начальником конной дивизии, переименованной во 2-ю Кубанскую казачью дивизию. [128] Она состояла теперь из конных полков 1-го и 2-го Хоперских, 2-го Кубанского [129] и 1-го Лабинского. Двухсотенный дивизион терцев влился в состав 1-го Лабинского полка. Пластунская бригада была выделена из моего непосредственного командования, и ее начальником назначили полковника Слащова. [130]
128
2-я Кубанская казачья дивизия была сформирована по приказу А. И. Деникина в июле 1918 г. из частей бывшего отряда А. Г. Шкуро. В конце 1918 — начале 1919 гг. дивизия вошла в 1-й конный корпус генерала П. Н. Врангеля, действовавший на Северном Кавказе. В мае она вошла во 2-й Кубанский корпус генерала С. Г. Улагая и вела активные боевые действия на царицынском направлении. 6 (19) мая 1920 г. приказано считать дивизию в составе управления, 1-го Кубанского, 1-го Лабинского, 2-го Кубанского и 1-го Полтавского Кубанского казачьего войска полков расформированной. 7 (20) июля дивизия была вновь сформирована в составе: управления, Волчьих казачьего и стрелкового, Черкесского конного полков, Кубанского Гвардейского дивизиона и Отдельного Кубанского казачьего конно-артиллерийского дивизиона. 4 (17) сентября ее было приказано расформировать; некоторые части дивизии были переформированы и включены в 1-ю Кубанскую казачью дивизию.
129
2-й Кубанский Кубанского казачьего войска полк вошел в состав 2-й Кубанской казачьей дивизии летом 1918 г. 11 (24) ноября командиром его был назначен полковник Лопата. 14 (27) декабря полк приказом Главнокомандующего Добрармии исключен из состава 2-й Кубанской дивизии и включен в 3-ю Кубанскую казачью дивизию, но в 1919 г. он был возвращен обратно. 6 (19) мая 1920 г. его было приказано считать расформированным.
130
Пластунская бригада была переименована в Кубанскую пластунскую бригаду, и ее командиром был назначен полковник Я. А. Слащов (15 (28) ноября он стал начальником 1-й Кубанской пластунской отдельной бригады).
Организация у меня кипела день и ночь. Нужно было ждать впереди упорных боев и не терять времени напрасно. Для поднятия казачьих станиц между Армавиром и Ставрополем я рассылал отдельные сотни, но оружия опять стало не хватать. Разведка начала приносить сведения о том, что красные, узнав, что Ставрополь ими очищен под влиянием паники и без достаточного основания, ввиду отсутствия у меня артиллерии и малочисленности моего отряда, стали вновь собирать кулак для обратного его взятия. Одна из колонн, численностью до 4000 бойцов, двинулась от Невинномысской к Темнолесской. В северных уездах Ставропольской губернии большевики мобилизовали крестьян и собирали в районе Башкирских кочевий отряд численностью до 6000 человек. Генерал Боровский вел упорные бои. Для поддержки его я получил приказ нажать на Невинномысскую. Я двинул в район Темнолесской произведенного по ходатайству Рады в войсковые старшины Солоцкого с казачьей бригадой. Другая бригада была брошена к Башкирским кочевьям.
13 июля Солоцкий донес, что его бригада вытеснила большевиков из Темнолесской и отступает к селению Татарке. В помощь ему я выдвинул пластунскую бригаду Слащова на линию реки Татарки с приказанием поддержать Солоцкого и, если возможно, перейти в контратаку. Третья колонна красных заняла Бешпагир. Я оказался атакованным с трех сторон, имея мало артиллерии, снарядов и патронов, а свои войска — усталыми от длительных боев; тщетно просил помощи у генерала Деникина, руки которого были связаны кровопролитными боями у Кавказской. 16 июля положение стало угрожающим. Подвергаясь нажиму со всех сторон, мои войска стали уже приближаться к Ставрополю. В городе началась паника. Скоро снаряды большевистской артиллерии начали рваться на улицах. Пластуны выдыхались, не имея патронов.