Гражданская война в США 1861–1865 (Развитие военного искусства и военной техники)
Шрифт:
Впрочем, северяне не могли их преследовать. Обе дивизии, принимавшие участие в утреннем бое, пришли в совершенное расстройство, и Мак-Дауэлу потребовалось время, чтобы навести порядок. Свежую бригаду Шермана он поставил в центре новой линии. Справа от него стала бригада Бернсайда, слева — Портера. Мак-Дауэл лично объехал свои полки с криком «Победа! Победа! День наш!», и северяне двинулись вперед.
На этот раз их наступлению, казалось, уже ничто не могло помешать. Правда, батарея капитана Имбодена, прикрывая торопливый отход бригад Эванса, Би и Бэртоу, открыла по федералам огонь с вершины холма Генри, а затем вниз по склону этого холма навстречу трем вражеским бригадам двинулся небольшой полк повстанцев. Это был отряд, носивший по имени своего командира гордое название
Тем временем генерал Би, отходивший, как и положено командиру, в последних рядах своей бригады, лихорадочно искал выход из создавшегося положения. Холм Генри был очень удачной позицией, на которой можно было встретить противника. Издали он напоминал череп лысеющего человека. Его северный склон, почти лишенный растительности, походил на голый лоб. Здесь стояли два дома: хижина освобожденного негра Робинсона и несколько выше, на краю обширного плато, жилище вдовы Генри — беспомощной 80-летней старухи, бывшей в тот день дома в своей постели. Южный склон холма, начиная от «темени» и вплоть до «затылка», был покрыт густым лесом, дававшим прекрасное прикрытие войскам, которые могли бы защищать эту позицию от наступающего с севера врага.
Однако проблема заключалась в том, что таких войск у генерала Би не было. Его собственная бригада, равно как бригады Бэртоу и Эванса, получила этим утром слишком сильный удар и еще не пришла в себя. Вдруг Би заметил на опушке леса, на самой вершине холма Генри, блеск штыков, и увидел сквозь деревья серые мундиры и алые знамена своих [160] соотечественников. Не поверив своим глазам, он галопом помчался на гребень холма, и с удивлением узрел здесь целую бригаду южан, развернутую в боевую линию. Проехав вдоль этой линии, Би увидел и командира бригады, хладнокровно ожидавшего на холме армию северян.
Это был суровый пресвитерианин Джексон, весьма своевременно прибывший на левый фланг, чтобы спасти армию конфедератов от разгрома. Би остановил лошадь рядом с ним, отдал честь и доложил, что неприятель его отбросил. «Очень хорошо, генерал», — спокойно ответил Джексон. — «Но как вы собираетесь их остановить?» — воскликнул удивленный Би. — «Я угощу их штыком».
Би снова отдал честь и поскакал к своим расстроенным полкам. Подъехав к 4-му Алабамскому, солдаты которого потеряли почти всех своих офицеров и не знали, что им делать дальше, он сказал: «Посмотрите на бригаду Джексона. Она стоит, как каменная стена!». Кличка, данная Джексону в пылу боя, что называется, прилипла, и с тех пор его не называли иначе, как Джексон Каменная Стена.
В этот момент, а было уже около полудня, на холме Генри появились, наконец, и командиры армий — Борегар и Джонстон. Всю первую половину дня они провели в центре своих позиций за бродом Митчел, собираясь двинуться в запланированную атаку на левый фланг противника. Когда рано утром пушки Тайлера открыли огонь по позициям полубригады Эванса, Борегар понял, что враг также решил атаковать его левое крыло. Настала самая подходящая минута в свою очередь нанести удар по федеральной армии, и Борегар от правил командирам бригад соответствующие распоряжения. Но по странному стечению обстоятельств Юэлл, по которому должны были равняться все остальные бригады правого фланга, не получил этого приказа вовремя и не выступил. Подождав еще некоторое время, Борегар отправил ему второй приказ, и через 15 минут Юэлл прислал подтверждение в его получении. Он доложил, что готов начать наступление Но в этот момент артиллерийская канонада и трескотня винтовок, которые, начиная с 9 часов, доносились с левого фланга конфедератов, стали слышны более отчетливо, а это могли значить только одно — враг приближается. [161]
Наконец, Джонстон не выдержал. «Там идет бой, — сказал он Борегару, показывая рукой на север, — и я еду туда». «Подождите! — воскликнул Борегар. — Я тоже». Он тут же, не сходя с лошади, отдал своим генералам новые распоряжения. Бригадам Холмса, Эрли и двум полкам из бригады Бонгема было приказано идти на звуки битвы. Юэлл, Джонс и Лонгстрит оставались у Бул-Рана, чтобы провести демонстрацию против левого фланга противника.
Когда Джонстон, а вслед за ним и Борегар галопом прискакали к холму Генри, дела там шли из рук вон плохо. Правда, бригада Джексона по-прежнему стояла на гребне под ядрами и гранатами федеральной артиллерии, но остальные полки, смешав свои боевые порядки, превратились просто в неорганизованную толпу.
«Мы обнаружили командиров, решительно удерживавших своих солдат от дальнейшего бегства, но тщетно пытавшихся восстановить порядок, и наши собственные усилия оказались столь же напрасными, — писал Борега. — Каждый участок линии, который нам удавалось сформировать, распадался, как только мы переходили к следующему; более двух тысяч человек кричали друг другу какие-то слова, их голоса смешивались с шумом снарядов, ударявших в верхушки деревьев, и все команды тонули в неразборчивом гаме и реве… Беспорядок казался непреодолимым, но тут мне пришла счастливая мысль: если знамена установить впереди, то люди могут собраться вокруг них, и я отдал приказ вынести вперед на 40 ярдов полковые штандарты и привлечь таким образом внимание войск.
Теперь им легко было отдать приказ двинуться и развернуться на линии, образованной их знаменами. Они выполнили этот приказ, совершив общее движение вперед. Когда я сам вместе с генералом Джонстоном выехал чуть позже вместе со знаменем 4-го Алабамского, войска, которые сражались все утро и были обращены в беспорядочное бегство, двинулись на позиции с твердостью ветеранов».
Впоследствии описание этого эпизода, данное генералом Борегаром, не раз подвергалось сомнению и было признано неправдоподобным. Однако в нем нет ничего такого, что не могло бы произойти на самом деле, хотя, возможно, Борегар [162] в свойственной ему манере несколько приукрасил реальные факты. Для неопытных войск знамена и впрямь были чем-то вроде маяков, которые указывали, куда им следовать, и нередко полки послушно шли за своими знаменосцами, как стадо за вожаком.
Кроме того, момент для маневра со знаменами случайно был выбран очень удачно. Регулярные батареи Рикетта и Гриффина, поливавшие линии южан с вершины холма Мэтьюз шрапнелью и картечью, неожиданно прекратили огонь. Мак-Дауэл приказал им занять позицию поближе к линии неприятельской обороны, чтобы подготовить атаку пехоты. «Я думаю, что, приказав батареям Рикетта и Гриффина прекратить огонь, двинуться через дорогу на вершину холма Генри и занять позиции к западу от дома, Мак-Дауэл совершил самую роковую ошибку за весь день, — писал артиллерийский капитан Имбоден, наблюдавший за этим маневром со стороны конфедератов. — Борегару понадобился короткий отрезок времени, чтобы организовать на гребне холма новую боевую линию… Если бы одна из федеральных батарей была оставлена слева от Янг Бранч, она смогла бы так вымести вершину холма, что мы бы очень нескоро, а может быть, и вообще не смогли бы занять позицию».
Когда новая линия обороны была сформирована, Борегар обратился к Джонстону с несколько необычной просьбой. Он предложил своему «напарнику» отправиться в тыл армии, выбрать для себя удобный командный пункт и оттуда отправлять на передовые позиции подходившие подкрепления. Мысль оказалась удачной, и Джонстон сразу же согласился [163]. Расположившись на удобном холме у дома Патрици, откуда он мог видеть все поле боя и направлять резервы на участки оборонительной линии, он занял место, подобающее командиру армии. Оставшийся на передовых позициях Борегар также оказался на своем месте. Там он мог наслаждаться музыкой пуль, подбадривать солдат примером личной храбрости и искать столь желанной ему славы, словом, он чувствовал себя в своей тарелке. Таким образом, раздел «сфер влияния» был очень плодотворным, и впервые с начала сражения система высшего командования конфедератов заработала эффективно.