Гражданское право. Общая часть. Учебное пособие в схемах
Шрифт:
1. Директивы (выражают попытку адресанта (говорящего, пишущего) побудить адресата к действию или бездействию, повлиять на мировоззрение, установки, эмоции адресата, вызвать в них желаемые изменения): агитация*, жалоба-2, заверение, запрет, инструкция*, команда, наказ, поручение, подстрекательство, предложение, предписание*, приглашение, призыв, приказ, принуждение, просьбы различной степени интенсивности (заклинание, мольба, «настояние», упрашивание, «канючение»), разрешение (позволение), распоряжение, рекламация* (требование возместить убытки), рекомендация-2, совет, требование, убеждение, уверение, увещевание, уговаривание, угроза, ультиматум, урезонивание, успокаивание, утешение, ходатайство, шантаж и т. п.
2. Комиссией (принятие на себя обязательств): гарантирование, зарок, заявление о намерениях, клятва, обет, обещание, обязательство, ратификация (подтверждение договоренности), отказ выполнить просьбу, отклонение предложения, признание вины, согласие выполнить просьбу, подтверждение намерений, присяга*, ручательство, «честное слово» и т. п.
3. Экспрессией (ориентированы на самовыражение адресанта и делятся на два подкласса в зависимости от степени социально-этикетной обусловленности экспрессивного проявления в данной ситуации):
А. Эмоционально-личностные экспрессивы – эмотивы: выражают возникающие
Б. Социально-этикетные экспрессивы (регулируют эмоциональные проявления в социально регламентированных этикетных и ритуализованных ситуациях): благодарность, благословение, вокатив (различные формы обращений, например величание, титулование, уменьшительно-ласкательные и презрительно-уничижительные формы), извинение, напутствие, приветствие, прощание, прощение (принятие извинения), поздравление, пожелание, представление (незнакомого лица), соболезнование, сочувствие, тост.
4. Вердиктивы (оценки):
А. Валюативы (выражают оценочное мнение и мнение-суждение): возражение (несогласие с мнением), дискутирование (дискуссия*), опровержение, оспаривание (спор*), осуждение, отрицание, полемизирование (полемика*), порицание*, «пререкания», «препирательства», протест*, сомнение, выговор*, диагноз*, жалоба-1 (нытье, причитание, сетование, хныканье), заключение*, замечание, издевка (глумление, обзывание), инвектива (брань, ругань, оскорбление, проклятие, хула), интерпретация (оценочный метавывод), иронизирование, колкость, комплимент, лесть, насмешка, обвинение, обличение, оправдание, острота, призыв к стыду и совести, похвала, приговор*, покаяние (признание вины), рекламирование-2, рекомендация-1, согласие (присоединение к мнению: одобрение, поддержка, подтверждение, уступка), сожаление, укор, уличение, упрек, характеристика*, хвастовство, шутка и т. п.
Б. Суппозитивы (выражают мнение-предположение): догадка, допущение, опасение, предостережение, предположение, предсказание, предупреждение, прогноз*, прорицание (пророчество*), угадывание и т. п.
5. Репрезентативы (оперирование информацией): выдавание секретов и тайн, выяснение, дескриптив (описание предмета, лица, явления), доклад*, донос*, запрос*, заявление*, извещение*, исповедь*, истолкование, комментарий* (сопроводительное сообщение о текущих событиях), констатив (констатация наличия, существования факта, явления), коррекция (добавление, поправка, пояснение, уточнение), намек, напоминание, нарратив (рассказывание, повествование), объявление*, ответ на вопрос, отчет*, признание в чувствах, рапорт*, провокация, репродуктив (передача чужой речи посредством зачитывания, пересказа, перефразирования, повтора, цитирования и т. п.), рогатив (запрос информации, уточняющий вопрос и т. п.), сообщение, уведомление*, экспликатив (аргументирование, вывод, иллюстрирование, обоснование, объяснение, рассуждение), умолчание.
6. Коммуникативные регулятивы (связанные с «организационными» аспектами взаимодействия): речевые поддержки, подтверждения наличия контакта, тематическая инициатива, отказ от темы, мена темы, различные способы передачи и захвата коммуникативной инициативы, асемантические контактивы, заполнители пауз и т. п. [Борисова 2007: 158–160].
В конкретном тексте интенции сочетаются в разных пропорциях. Приведем пример текста – отзыв читателя на «колонку редактора», поступивший на сайт журнала, и ответ автора заметки на этот отзыв. Текст и ответ опубликованы в журнале [Русский репортер. 23–30 июля 2009] на одной странице и имеют единый заголовок «Социальная анестезия»:
«Не стоит, уважаемый Дмитрий, собственные проблемы экстраполировать на всех. Из-за одного пьяного дебила не разрешают выпить на борту самолета тысячам нормальных людей. Если Вы алкаш (а судя по болезненности излагаемой темы, так оно и есть), не надо решать свои проблемы за счет всего общества. Закодируйтесь. Михаил Гиляров
Я давно подозревал, что люди пьющие лучше осведомлены о происходящем, чем трезвенники. Ограничения на выпивку на борту самолетов, которые были введены авиакомпаниями пару лет назад, касаются только бухла „земного происхождения“. Проносить с собой нельзя, но если очень хочется побороться с аэрофобией, то зовите стюардессу и покупайте продукцию бортового бара.
Теперь про экстраполяцию. Насколько я понимаю, вы подозреваете, что я преувеличиваю масштабы проблемы. Путаю собственный алкоголизм и общественный. Но тут вам, как человеку трезвому, снова не хватило ясности взгляда. На самом деле мне пришлось даже слегка возвысить свои достижения в сфере употребления спиртного, чтобы иметь моральное право сказать очень важные вещи нементорским тоном. Россия спивается – это факт. Если вы с ним не знакомы – значит, мало общаетесь с людьми, не интересуетесь статистикой и редко перемещаетесь по стране. Нам, репортерам, питать иллюзии гораздо сложнее, поэтому даже пьющие журналисты понимают: обуздать алкогольную вольницу давно пора. Но, скорее всего, власти ограничатся полумерами, например с воодушевлением поднимут цены на алкоголь. Ненамного. Чтобы люди платили больше, но не пили меньше. Потому что водка – это социальная анестезия, и трезвая Россия не будет терпеть всего того, с чем мирится пьяная. Но „ресурс России пьяной исчерпан. Или мы протрезвеем сами – или придут другие и выкинут нас в вытрезвитель истории“.
Вот о чем моя статья. Как в ней можно было разглядеть что-то другое – непонятно. Трезвый ум – потемки. Дмитрий Соколов-Митрич»
Предложим интерпретацию текста, точнее двух текстов, находящихся в синтагматических отношениях друг с другом, с точки зрения теории речевых актов [35] . Общую интенцию текста – отзыва читателя можно обозначить как валюатив – осуждение автора текста: читатель отрицательно оценивает текст журналиста, полагая, что тот необоснованно «экстраполирует» собственные проблемы «на всех». Из высказываний выводится представление данного читателя о норме публицистического текста: темой публицистического текста должны быть общественные проблемы, а не индивидуальные проблемы автора; не соответствующий такой норме текст не достоин публикации, что, по мнению читателя, не осознается автором, а следовательно, отрицательно характеризует последнего:
35
Мы не приводим анализ этих текстов в прочих аспектах, в частности в стилистическом, культурно-речевом и других. Так, наблюдения над стилевым составом текстов позволяют утверждать, что в свободном сочетании книжных элементов с языковыми средствами «низких» речевых пластов (просторечия, жаргона), например алкаш и экстраполировать, бухло и аэрофобия, отражены речевые навыки и «языковой вкус» носителей среднелитературного типа речевой культуры [ср. Хорошая речь 2007: 105, 236].
Итак, автор данного текста выражает отрицательную оценку другого текста (а через нее – осуждение автора), показывая его несоответствие норме публицистического текста, однако делает это не только при помощи оценочных метавыводов. В тексте насчитывается три директива. Чтобы выяснить тип и функцию директива, необходимо знать статусно-ролевое соотношение автора и адресата (в зависимости от них один и тот же директив может быть, например, просьбой или требованием). Применительно к публицистическому тексту не предполагается, что автор последует совету читателя, изменив свою манеру мышления (перестав «свои проблемы экстраполировать на всех») или выбрав метод лечения своих заболеваний («закодировавшись»); осознает это, скорее всего, и читатель – автор отзыва на текст. Значит, функция директивов в данном тексте – не прямая. Являясь в принципе «сильным средством» влияния одного участника общения на другого, директивы здесь усиливают осуждение текста и его автора. С этой целью читатель – автор отзыва употребляет и констатив – сообщение о возмутительном, по его мнению, факте. Очевидно, он видит сходство между этим фактом и манерой мышления автора публицистического текста (один «алкаш» – все общество, один «пьяный дебил» – тысячи нормальных людей).
Как видим, общая интенция текста (читательского отзыва) реализуется речевыми поступками разного типа. Анализ текста с точки зрения теории речевых актов демонстрирует сложность человеческой коммуникации, ее насыщенность косвенными речевыми поступками. К сожалению, такие речевые поступки часто используются для усиления уничижения адресата (что имеет место и в приведенном тексте).
Рассмотрим ответный текст. Его общую интенцию, вероятно, можно определить как возражение читателю (несогласие с его мнением), т. е. также род валюатива.
Нельзя не обратить внимание на то, что значительная часть речевых поступков, представленных в этом тексте, – репрезентативы (констативы, экспликативы, коррекции), т. е. речевые поступки, в которых автор оперирует информацией. Таким образом, автор стремится реализовать свою основную интенцию, валюатив – возражение, преимущественно путем обращения к фактам и логических рассуждений. Валюативы включены в текст в умеренных дозах, поэтому текст производит впечатление «спокойного» возражения – впрочем, к такому поведению обязывает статус автора публицистического текста, для которого нормой является спокойная реакция на эмоциональные «выпады» реципиентов. Однако текст содержит парадоксальные суждения с заложенным в них ироническим потенциалом, причем эти суждения касаются личности читателя (например, вам, как человеку трезвому, снова не хватило ясности взгляда). Тем самым автор, очевидно, отвечает «ударом на удар»: на оценку своей личности – оценкой личности читателя, но делает это не так прямолинейно, как тот, кому он отвечает. Обратим внимание на интерпретацию, представленную как констатив (Россия спивается – это факт). Дальнейший ход текста показывает, что этот оценочный метавывод автор сделал на основе фактов, полученных из общения с людьми, знакомства со статистикой и перемещений по стране. Сами факты не приводятся – очевидно, автор полагает, что они и так всем известны.
Обобщая существующие типологии иллокутивных целей, Е.А. Красина [Красина 1999] предлагает следующую: 1) ассертивная цель: «сказать, как обстоят дела»; 2) комиссивная цель: «обязать говорящего сделать нечто»; 3) директивная цель: «попытаться заставить кого-либо другого (других) сделать нечто»; 4) декларативная цель: «изменить мир», «каузировать» положение дел, отраженное в сообщении; 5) экспрессивная цель: «выразить чувства или установки относительно положения дел», представленного в сообщении. Специализированными выразителями речевых намерений являются перформативы:
к ассертивам относят специализированные сообщения и утверждения типа докладываю, свидетельствую, уведомляю, признаю, оспариваю (ср. – информативная функция текста);
к комиссивам – глагольные формы типа даю обещание, клянусь, присягаю, гарантирую (ср. – функция принятия на себя обязанностей);
к директивам – просьбы (умоляю, прошу), предложения и советы (предлагаю, рекомендую); предупреждения и предсказания (предвещаю, предостерегаю); требования и приказы (приказываю, ставлю условие); запреты и разрешения (воспрещаю, санкционирую)(ср. – апеллятивная функция);
к декларативам – признания (винюсь, каюсь), одобрения (благословляю, одобряю), осуждения (порицаю), прощения (прощаю, отпускаю ваши грехи), называния и назначения (нарекаю, посвящаю в рыцари), специальные акты передачи, отчуждения, отмены (даю отвод, подаю в отставку)(ср. – декларативная функция);
к экспрессивам – глаголы извиняюсь, поздравляю, соболезную, сожалею, приветствую (ср. – контактная функция).
Перформативы в текстах СМИ встречаются нечасто. В качестве иллюстрации, говоря о функционировании перформативных глаголов в публицистическом тексте, приведем очень яркий пример, в котором речевая интенция [36] коллективного адресанта – редакции газеты – выражена (вербализована) в конструкции авторизации (подробнее см. 8.4.), посредством глаголов 1-го лица (выделим их). Процитируем второй, заключительный абзац статьи Ивана Маркеева «Частный случай или закономерность?» под рубрикой «Резонанс» [Тюменские известия. 11 января 2006]:
36
Современная психолингвистика, исходя из положений о том, что речь – это зеркало души человека, а текст – это вынесенный вовне кусочек человеческой психики, ставит перед собой задачу «научиться читать психологическое содержание устного или письменного текста: внутренний мир автора, его желания, опасения, практические направленности» [Слово в действии 2000: 6, 7]. «Поскольку коммуникативные интенции гибки, изменчивы и порой бывают весьма сложными, возникает необходимость их гибкого „обслуживания“. Отсюда возникновение нестандартного пути их выражения. Существуют, однако, и прямые способы выражения коммуникативных интенций. Чаще всего это приказы, просьбы, уведомления и др., использующие глагольные формы. Лингвисты приводят в виде примеров прямых выражений интенций следующие фразы: „Беру эту женщину в жены“, „Завещаю часы моему брату“ и т. п. Однако огромная часть произносимого речевого материала использует совсем другие способы выражения интенций говорящего, и самая замечательная из особенностей использующих язык людей состоит в том, что даже при нестандартном и непрямом выражении интенции они понятны слушателям – носителям данного языка. Причина этому в том, что говорящий сам стремится к тому, чтобы его интенции были поняты, в противном случае цели его „речевой работы“ просто не достигаются, она оказывается неуспешной. При этом внешняя, лингвистическая форма речи, используемые слова, грамматические конструкции часто оказываются чисто технической стороной, не задерживающейся в памяти слушателя и не оказывающей решающего влияния на восприятие содержания. Проиллюстрируем сказанное на небольшом примере. Фраза „Вот эта книга“ может быть произнесена в различных контекстах, выражая совершенно различные интенциональные содержания, и только они (при идентичности речевой формы) будут составлять ее смысл:
– Вот эта книга (которую ты потерял и не мог найти): интенция упрека.
– Вот эта книга (где напечатан интересующий тебя материал): интенция помощи.
– Вот эта книга (которую ты должен отремонтировать): интенция побуждения к действию» [Слово в действии 2000: 17, 18].