Грех и святость русской истории
Шрифт:
В Москве – в частности, перед Василием III – Вассиан предстал как негласный вождь целого направления церковных людей, которых публицисты XIX века назвали «нестяжателями»; современники же употребляли названия «кирилловские старцы» или – шире – «заволжские старцы». Одно из первых «нестяжательских» сочинений, связанное так или иначе с Вассианом и направленное против преподобного Иосифа Волоцкого, было озаглавлено именно как манифест целого направления: «Ответ кирилловских старцев».
До недавнего времени считалось, что этот «ответ» был написан будто бы еще при жизни преподобного Нила Сорского, но ныне А.И. Плигузов и Ю.В. Анхимюк показали, что в действительности «Ответ» появился не ранее 1510-х годов.[63] Направление, возглавляемое Вассианом, было в то время в высшей степени угодно Василию III. H.А. Казакова, много лет посвятившая изучению личности
Это означает, что Вассиан превратил глубокое духовное учение о «нестяжании», которое исповедовал преподобный Нил Сорский, в чисто политическую программу и даже в козырную карту в своей собственной борьбе за власть. В известном своем труде «Пути русского богословия» Г.В. Флоровский писал, что Вассиан и его сторонники «оказались запутаны и в политическую борьбу, и даже в политическую интригу»;[65] однако про самого Вассиана правильно будет сказать, что он по своей воле «запутал» себя в эту борьбу и интригу – и добился на своем новом пути очень многого. Вместе с тем его успехи не имели, конечно же, никакого отношения к подлинному наследию Нила Сорского, хотя Вассиан постоянно взывал к имени преподобного.
Н.А. Казакова, склонная к высокой оценке князя-инока, все же не могла не сделать следующий вывод: «В творчестве Вассиана вопрос о духовной жизни инока, о его внутреннем самоусовершенствовании (а это составляло основу учения преподобного Нила Сорского. – В.К.) по существу не занимает никакогоместа». В другой работе Н.А. Казакова отмечает, что «между Нилом Сорским и Вассианом Патрикеевым как писателями трудно найти что-либо общее». И действительно, даже сама идея «нестяжательства» у Вассиана не имела ровно ничего общегос заветами преподобного. Вассиан кичливо писал в своем сочинении «Прение с Иосифом Волоцким»: «Сие, Иосифе, на мя не лжеши, что аз великому князю у манастырей села велю отьимати и у мирскых церквей». Н.А. Казакова заметила по этому поводу: «Очевидно, Вассиан убедился в том, что церковники не расстанутся добровольно со своими землями, и взгляды Вассиана приобрели законченный и радикальный характер»,[66] то есть, в отличие от преподобного Нила Сорского (но – якобы – «развивая» его заветы), он выдвинул требование («веление») насильственного отъятия земель у Церкви.
Однако для преподобного Нила Сорского добровольный отказ Церкви от владения селами являл собой выражение высокого духовного совершенствования церковных людей; о насильственномже отъятии сел он и не помышлял, ибо никакого совершенствования при этом и не могло произойти – скорее, или даже наверняка, наоборот…
И тем не менее преподаватель истории религии в Московской духовной академии в 1993 году без каких-либо оговорок «констатирует»: «…заволжский старец Вассиан (в миру – князь Василий Патрикеев), ближайший ученик преподобного Нила Сорского…».[67] Руководствуясь этим заведомо несостоятельным представлением, те или иные действия и слова Вассиана совершенно неправомерно «приписывают» преподобному Нилу; тезис же о его «противоборстве» с преподобным Иосифом целиком и полностьюисходит из поступков и высказываний князя-инока или, точнее, князя-старца.
Князь Василий Патрикеев в обличье «старца Вассиана» явно сумел надолго завоевать себе положение первого (или по крайней мере одного из самых первых) лица в государстве. Василий III, называвший своего любимца «старец Васьян княж Иванов» (то есть объединяя два «достоинства»), говорил о нем – ни много ни мало! – что он «подпор державе моей… и наставниками».[68]
Власть «старца» в 1510 – 1520-х годах была поистине безграничной: именитый придворный книгописец Михаил Медоварцев рассказывал позднее: «…блюлся есми… преслушати князя Васьяна старца, занеже был великой и временной человек у государя великого князя, и так и государя великого князя не блюлся, как его блюлся и слушал».[69]
Еще бы не блюсти! Это ведь только в XIX веке был сконструирован образ Вассиана – «либерала» и «гуманиста». Когда из Заволжья до Василия III дошла «грамота», в которой сообщалось, что среди тамошних церковных людей – сторонников Вассиана – завелась ересь, князь-старец настоял на допросе доставившего грамоту священника Серапиона:
«И поп сказал так, как в грамоте писано. И старец Васьян князь попа просил на пытку, и попа пытали, и ногу изломили, и поп и умер, а не заговорил…»[70]
Апологеты князя-старца стараются умалчивать о подобных его поступках; так, об этом предании священника жестоким мукам, окончившимся смертью, – причем молчание на пытке явно свидетельствовало, что священник говорил правду, – Н.А. Казакова в своей весьма подробной биографии Вассиана даже и не упоминает…
Нельзя не сказать и о том, что «либерал» Вассиан, прежде чем он начал распространять свои яростные сочинения против преподобного Иосифа, добился от Василия III запрещенияпреподобному отвечать письменно и даже устно на все хулы и обличения князя-старца! И преподобный Иосиф тщетно просил близкого ему царедворца В.И. Челяднина «печаловаться» Василию III, дабы «ослободить противу его (Вассиана. – В.К.) речей говорити и писати».[71] Впрочем, и многие позднейшие «либералы» – вплоть до наших дней – понимали свободу(liberty) как только исключительно свободу для самих себя и с этой точки зрения нередко превосходили самых нетерпимых деспотов…
Все это ясно показывает, что Вассиана недопустимо считать действительным учеником и последователем Нила Сорского и тем более недопустимо судить о святом старце на основе поступков, стремлений и высказываний Вассиана – в частности, приписывать преподобному Нилу ту борьбу с преподобным Иосифом, которую на самом деле развязал и вел Вассиан.
* * *
В связи с вышеизложенным целесообразно обратиться к той трактовке событий, которая представлена в ряде работ Я.С. Лурье. В отличие от преобладающего большинства историков, он отдает все свои симпатии тогдашним еретикам– «жидовствующим» (прежде всего посольскому дьяку Ф.В. Курицыну), рассматривая их в качестве выразителей «светлого ренессансного начала», противостоявших «мрачному» русскому Средневековью. О ереси и борьбе с ней у нас еще будет идти речь; сейчас же затронем только вопрос об отношении преподобного Нила Сорского к еретикам.
Одним из первых Я.С. Лурье с полной убедительностью доказал, что это отношение по существу ничем не отличалосьот отношения к еретикам Иосифа Волоцкого. В своей книге, посвященной еретику Ф.В. Курицыну, который высоко превозносится, Я.С. Лурье, исходя из действительных фактов, пишет, что «Нил Сорский еще в Кирилловом монастыре (то есть до создания своего скита. – В.К.) выступал против «растленных разумом» вольнодумцев и чтения «небожественных писаний»…» и что очень широко распространенное мнение о его «терпимости» к еретикам – выражение созданной историками (и в наибольшей мере публицистами) XIX века «своеобразной легенды, чрезвычайно стойкой, но совершенно ни на чем не основанной… не известно ни одного случая, когда бы Нил выступал против наказания еретиков».[72]
Кто-либо может предположить, что эти высказывания Я.С. Лурье обусловлены его отчужденным или даже враждебным отношением к русской Церкви в ее целом, в силу чего он стремился, так сказать, «дискредитировать» с либеральной точки зрения не только Иосифа Волоцкого, но и Нила Сорского.
Однако и современный исследователь совершенно иного направления, Г.М. Прохоров, подводя в написанной им «энциклопедической» статье итоги своего многолетнего – одновременно и подлинно глубокого, и предельно тщательного – изучения наследия преподобного Нила Сорского, перечислил целый ряд неоспоримых доказательств (цитирую) «положительного отношения Нила Сорского к литературнойборьбе Иосифа Волоцкого с еретиками».[73] Необходимо, правда, учитывать, что многозначительное выделение слова «литературной» едва ли уместно: ведь если исходить из всех известных нам фактов, и Иосиф Волоцкий вел именно и только литературную борьбу с еретиками: никаким иным «оружием», кроме письменного и устного слова, он не пользовался. Это совершенно ясно, в частности, из подробнейшего исследования деятельности преподобного Иосифа в объемистой книге Я.С. Лурье,[74] который – что в данном случае весьма важно – относится к преподобному с очевидным и даже крайним недоброжелательством, но все же в основном следует реальным фактам.