Грех во спасение
Шрифт:
Они миновали Львиный мост, и Маше показалось, будто она слышит звуки музыки. Она остановилась в недоумении и вдруг поняла, что они находятся как раз напротив въезда в усадьбу Недзельских. Дом, словно рождественская елка, вовсю сиял огнями, из окон лились веселые мелодии, у ворот и у подъезда скопилось десятка два богатых экипажей. На фоне ярко освещенных окон мелькали фигуры танцующих... Недзельские и их гости веселились и радовались жизни, и именно тогда, когда жених их дочери, закованный в тяжелые цепи, готовился к отправке в далекие и страшные места, откуда ему не будет возврата...
Маша вспомнила горькое выражение, промелькнувшее на лице Мити, когда он спрашивал ее об Алине, и то, с каким отчаянием в глазах просил
Лакей на входе попытался загородить ей дорогу, но она ловко прошмыгнула у него под рукой и, оставляя мокрые следы на красном сукне, покрывающем полы подъезда и сеней, вошла в вестибюль и скинула полушубок на руки опешившего гардеробщика. Потом споро, не обращая внимания на ошеломленных подобным натиском лакеев, поднялась по ярко освещенной, украшенной цветами и лентами лестнице и, оттолкнув широко расставленные руки знакомого по первому визиту дворецкого, подобно метеору ворвалась в бальную залу. На миг остановилась, чтобы оглядеться, и тут же выхватила взглядом неестественно вытянувшееся лицо хозяина и панику, отразившуюся в глазах его старшей дочери. Недзельские сомкнутым фронтом устремились ей навстречу, но гости уже заметили Машу.
Музыка внезапно смолкла, танцующие пары замерли на месте, и все с удивлением уставились на незнакомую девушку – растрепанную, в расстегнутой шубке, в запачканном грязью платье, с бледным лицом и горящими от возбуждения глазами. Мгновенно в зале установилась оглушительная тишина, и Маша расслышала, как Недзельский яростно прошипел, обращаясь к Елизавете:
– Кто ее сюда пропустил?
Елизавета пожала в недоумении плечами и что-то быстро приказала мужу, который тотчас же занял боевую позицию справа от нее, супруги с удвоенной силой стали пробиваться сквозь толпу гостей по направлению к Маше. Но она не стала дожидаться, когда толстый, потный от волнения Гурвич и побледневшая от гнева Елизавета доберутся до нее, и вновь обвела взглядом и зал, и растерянных гостей.
И сразу же заметила Алину. Девушка стояла в тени колонн, поддерживающих балкон, на котором расположился оркестр, и затравленно смотрела на Машу. Красивый молодой человек поддерживал ее под локоть и что-то говорил ей на ухо, весело улыбаясь. Алина поймала взгляд Маши и сделала очевидную попытку укрыться за колонной.
В этот момент кто-то ухватил Машу за плечо, она оглянулась и увидела рослого и крепкого на вид лакея.
– Барышня, немедленно уходите отсюда!
Он попытался подтолкнуть ее к двери, но Маша сбросила с себя шубку и, оставив ее в руках растерявшегося от подобной резвости лакея, направилась к Алине. По залу пробежал оживленный шепоток, гости торопливо расступились, освобождая ей дорогу. Шепоток перерос в громкий ропот. Маша разобрала свое имя и мельком заметила несколько знакомых лиц, которые, как ни странно, одобрительно и сочувственно улыбались ей. Но она также разглядела брезгливые и недовольные гримасы, исказившие красивые лица некоторых дам. Они испуганно вскрикивали и отшатывались от нее, а одна из красавиц зажала нос пальчиками и с отвращением осмотрела Машу с ног до головы.
Да, не таким представляла Маша свое первое появление на великосветском балу! Но не презрение, не высокомерие бомонда заставили заныть ее сердце. Она воочию убедилась, что Алина не выказывает никаких признаков горя и отчаяния, которые, несомненно, должна испытывать девушка, чьи надежды на любовь и счастье разбиты, чей любимый подвергнут столь тяжелому и унизительному наказанию. Похоже, она уже утешилась в компании великосветского повесы, по крайней мере Маша не заметила на ее лице ни малейшего следа смертельной хвори, которой та страдала, по словам родственников, совсем недавно. Прелестное кукольное
Алина вновь сделала попытку укрыться от Маши, теперь уже за спину своего кавалера, но девушка настигла ее и, как ей показалось, совсем тихо произнесла слова, которые Митя велел передать своей невесте, но в тишине, окружавшей их, голос ее прозвучал громко и неожиданно звонко:
– Сударыня, ваш жених поручил мне вернуть это кольцо и сказать, что теперь вы свободны и вольны определять свою дальнейшую судьбу по собственному желанию и как позволяет ваша совесть.
Последние слова она добавила от себя. И хотя заметила, что Алина – почти на грани обморока, но сочувствия к ней не испытала. Она протянула ей ладонь, на которой лежало Митино кольцо. Алина замешкалась, вопросительно посмотрела на своего кавалера и осторожно сняла кольцо с Машиной ладони. Не вымолвив ни слова, она судорожно вздохнула, поднесла руку к горлу, растерянно посмотрела на тоненькое золотое колечко и перевела взгляд на Машу. Ее глаза были полны слез, губы жалобно кривились, словно от невыносимой обиды.
– Как он? – прошептала она едва слышно.
– Жив-здоров вашими молитвами, если вы позволили себе вспомнить о Мите и помолиться о его спасении. – Маша смерила Алину презрительным взглядом. – У вас есть возможность передать ему письмо или, если пожелаете, еще успеете застать его на первой по пути следования в Сибирь почтовой станции. Как мне сообщили, тюремная карета будет там ранним утром...
Она не успела договорить. Старший Недзельский собственной персоной вынырнул откуда-то сбоку в сопровождении двух лакеев.
– Немедленно убирайтесь отсюда! – в бешенстве не прошипел, а почти прорычал старый дипломат. – Негодяйка, как вы посмели в подобном виде, без приглашения, появиться на празднике?
– Вы имеете в виду праздник, который вы устроили по поводу отъезда бывшего жениха вашей дочери в Сибирь, или это связано с ее внезапным выздоровлением? – произнесла Маша насмешливо, отметив новую, еще более сильную волну шепота, пробежавшую за ее спиной по залу.
Недзельский побагровел.
– Во-о-он! – вскрикнул он визгливо, неожиданно пустил петуха и, схватившись за горло, отступил за спины лакеев. Они тут же приняли угрожающий вид и стали теснить Машу к выходу. Краем глаза девушка заметила, что Елизавета уводит Алину, и крикнула им вслед:
– Будьте счастливы, Алина! Ваши родственники, без сомнения, помогут вам очень быстро забыть Митю.
Лакеи неучтиво подтолкнули ее в спину. Но Маша вырвалась из их рук и прокричала вдогонку убегающим сестрам:
– Господь не простит вам предательства, Алина! И будь проклят тот день, когда Митя встретил вас, потому что именно вы погубили его!
Больше она не успела произнести ни единого слова. Лакеи подхватили ее под локти и буквально вынесли из зала. Маша попыталась сопротивляться, но силы были слишком неравными, и уже через несколько секунд тяжелые резные двери захлопнулись за ее спиной. Она с остервенением пнула их, ударила от непомерной досады кулаком, а потом присела на ступени и разрыдалась. Антон, поджидавший ее у крыльца, поднялся к ней, ласково погладил по голове:
– Пойдемте, барышня, извозчик, поди, заждался нас.
Маша медленно, как сомнамбула, спустилась по ступеням и, опираясь на его руку, прошла к пролетке. Извозчик, заметив ее заплаканное лицо, ничего не сказал, а только покачал удрученно головой. И вскоре они вновь мчались по спящему городу, спеша сообщить родителям Мити, что приговор суда приведен в исполнение и их сын отправлен по этапу в Сибирь.
– Я имею высочайшее повеление отправить вас по назначению, – сухо произнес комендант и кивнул головой фельдъегерю. – Выводите!