Грехи матери
Шрифт:
По детским воспоминаниям Лиз, Мэрибел готовила замечательно, особенно спагетти с фрикадельками и соусом, гамбургеры, мясной хлеб и вафли в тостере. Только став взрослой, она поняла, что кулинарные навыки у ее бабушки не лучше, чем у нее самой, а может, даже менее выдающиеся. Но бабушка обладала другими, более важными качествами: острым умом, горячим сердцем, хорошим чувством юмора и неутомимой преданностью дочери, зятю и внукам. Лиз не могла вспомнить, чтобы она когда-либо сердилась. Мэрибел всегда умела просто объяснить многие вещи, была разумно требовательной к внукам и единственное, чего не терпела, так это проявлений их недоброго отношения друг к другу или критики матери, которую представляла детям святой,
– Лизи! – воскликнула она и обняла внучку. – Ты приехала из самого Коннектикута, чтобы повидать меня?
– Конечно! Я по тебе соскучилась.
Лиз не кривила душой, говоря это. Она всегда скучала по бабушке, которая была одной из основ ее жизни. Мэрибел была для нее третьим любимым родителем.
– Какое у вас было замечательное путешествие! Твоя мама мне всё рассказала. Она звонила почти каждый день. Хотела бы я с вами там быть, когда вы ходили на танцы!
Мэрибел всегда любила танцевать. Она танцевала ночь напролет на всех их свадьбах. Она была жизнерадостной, любила веселиться и всегда видела вещи с лучшей стороны. Оливия унаследовала от нее эти качества, а от своего отца – упорство и настойчивость.
Даже в свои девяносто пять Мэрибел выглядела элегантно. Волосы у нее были такие же снежно-белые, как у Оливии. Поседела Мэрибел, как и ее мать, на третьем десятке лет, однако никто из внуков эту особенность не унаследовал. Эти волосы в сочетании с лучистыми голубыми глазами делали ее похожей на добрую волшебницу. У нее была безукоризненная кожа, красивые руки, благородные манеры, одевалась она с безупречным вкусом. В молодости она была неутомима: лазала по деревьям с Джоном и Филиппом, помогала внукам делать домашние задания, ухаживала за ними, когда они болели. У детей никогда в жизни не было няньки, никто посторонний за ними не присматривал. Со всем справлялась Мэрибел.
Где-то в пятьдесят или шестьдесят лет время потеряло власть над ней, с тех пор она практически не изменилась, лишь стала чуть ниже ростом, чуть слабее, но оставалась такой же жизнелюбивой, проворной и энергичной. Если бы ей разрешали, она бы сама делала уборку в своих комнатах. Мэрибел сохранила ясность мысли и, когда родные ее просили, давала очень дельные советы. Она была практичной, трезвомыслящей и великодушной. Она, как и раньше, каждый день читала газеты, всем интересовалась, а когда ей было уже за восемьдесят, прошла курс компьютерной грамотности. Ничего старомодного в ней не было, кроме приверженности этическим нормам. Ее ценности были понятными, она трезво смотрела на окружающий мир. Своим внукам она советовала следовать наиболее разумным жизненным курсам и причинять как можно меньше ущерба другим людям. Она знала, что в жизни есть темные стороны и что иногда приходится идти на компромисс. Она всегда была объективной и говорила, что прощение – всегда самый лучший ответ. Этим принципам она следовала всю жизнь. Она не держала злобу на тех, кто разочаровал ее или причинил ей боль. И еще Мэрибел не позволяла делать из себя посмешище. Внукам в детстве почти невозможно было навешать ей лапшу на уши.
– Мы отлично провели время, бабушка, – подтвердила Лиз, сидя рядом с ней в гостиной, где на серебряном подносе был подан чай. – Теперь ты расскажи о своих достижениях.
– Вчера я играла в покер с друзьями и выиграла двадцать долларов, – похвалилась она, весело сверкнув глазами и захихикав. – На прошлой неделе ездила в Нью-Йорк на замечательный концерт Моцарта, но не смогла никого вытащить с собой. – Оливия заказывала машину с водителем, когда Мэрибел надо было куда-нибудь съездить. – Представляешь, большинство моих друзей не любят классическую музыку!
Кроме Филиппа, никто из внуков ее тоже не любил.
– Меня навестила Касс, пока вас не было. По-моему, она ужасно худая, но кажется довольной. Она подарила мне последние компакт-диски всех ее клиентов. Некоторые очень даже неплохи.
Мэрибел обожала карточные и азартные игры и организовала поездку некоторых своих друзей по дому престарелых в Атлантик-Сити. Она всегда была чем-то занята, контактна и готова на маленькие проказы.
– Тебя когда-нибудь выгонят отсюда за то, что превратила дом престарелых в казино, – предупредила ее Лиз со смехом.
– Нет, они ничего против не имеют! – заверила ее Мэрибел. – По вторникам я играю в бридж с директором.
Остроумие и интерес к жизни семьи не покидали ее. Лиз рассказала о своей рукописи и реакции нового агента.
– Не думаю, что Сара признает что-то, кроме той литературы, которую преподает. В прошлом году я порекомендовала ей три книги, и все они ей не понравились. По-моему, то, что ей не понравилась твоя, только подтверждает правило, – благоразумно заметила Мэрибел. – Твоя мама сказала, что влюбилась в эту книгу. Ты должна переслать мне текст по электронной почте. Я его скачаю на свой компьютер.
Лиз с изумлением посмотрела на нее. Бабушка употребляла современную терминологию. Мэрибел с удовольствием пользовалась всеми современными гаджетами.
Они провели вместе два чудесных часа, наперебой делясь новостями и обсуждая недавнее плавание. Мэрибел сообщила, что Оливия собирается навестить ее в ближайшие выходные.
– Она по-прежнему много работает, но думаю, что это продлевает ей молодость. Не стоит сбавлять обороты, а то и мозг их сразу сбавит. А что следующее ты собираешься написать? – поинтересовалась она. Лиз об этом еще не думала. Эта вещь вызревала три года, хотя фактически она написала ее за полтора месяца. Мэрибел никогда не пребывала в праздности и не предавалась физической или интеллектуальной лени. Она всем им служила примером, и Лиз знала, что Оливия очень похожа на свою мать. Лиз не могла представить, чтобы она сбавила обороты, и перестала ожидать этого много лет назад. В семьдесят Оливия оставалась такой же, какой была в сорок и пятьдесят, точно так же, как Мэрибел. Никто из семьи не мог поверить, что Оливии исполнилось семьдесят. На яхте она из этого не делала особой суматохи – они справили обычный день рождения. Оливия сказала, что это число ей не нравится, но она ему и не соответствовала. Столь же невозможно было поверить, что Мэрибел было девяносто пять. Никто не сомневался, что она легко доживет до ста лет. Время для нее остановилось. Им в наследство достались хорошие гены.
Лиз купила и оставила бабушке пачку новых журналов. Мэрибел получала некоторые из них по подписке: «Тайм», «Ньюсуик» и «Форчун»; еще ей нравились иностранные журналы мод. Кроме того, Лиз купила несколько журналов по оформлению интерьеров. Мэрибел также ежедневно читала газеты «Нью-Йорк таймс» и «Уолл-стрит джорнел». Она всегда советовала людям своего поколения не прекращать следить за событиями и была права. Ей посчастливилось иметь хорошее здоровье. Жизнь сильно меняется, когда человек болеет. Она ежегодно проходила обследование. Ее бабушка дожила до ста двух лет в удивительно добром здравии, и Мэрибел, вероятно, унаследовала от нее жизненную силу.
– Целуй от меня своих девочек, – сказала она, провожая Лиз к машине, при этом уверенно ступая, с прямой спиной, как привыкла с детства. – Я знаю, что ты будешь тосковать по Кэрол, но считаю, что жизнь в Лос-Анджелесе принесет ей пользу. У нее много иллюзий по поводу отца, думаю, там к ним прибавятся некоторые реалии. А в Нью-Йорке, по-моему, ей плохо. Среда людей искусства ей не по зубам.
Она дала отличный анализ ситуации, и Лиз с ней согласилась. Ей было грустно расставаться с Кэрол, но в каком-то смысле она чувствовала облегчение. Ее младшая дочь казалась несколько потерянной, какой была и сама Лиз.