Гремучий Коктейль - 1
Шрифт:
— Хорошо хоть ты Проявлением не воспользовался… — сердито выдохнул блондин, торопясь за широко шагающим приятелем, — Или гриму…
Бац! И Константин втыкается носом между лопаток неожиданно остановившегося товарища/соседа/компаньона.
— Кстаааати… — нехорошим тоном протягивает тот, изгибаясь так, чтобы видеть на слегка приподнятом бедре книгу, — А ну-ка, стерва мелкая…
И углубляется в диалог, вновь начиная движение. Азов идет чуть позади, злорадствуя и предвкушая как потом, на свежую голову, объяснит этому недоумку о том, когда и как дворянину приемлемо применять такие важные вещи как чернокнигу и Лимит. Так они и доходят до территории академии, пребывая в относительной
Товарищи, освободив путь, обменяются взглядами, пожмут плечами, да разойдутся спать. А по утру…
…по утру они проснутся знаменитыми!
Глава 14
Попервоначалу я, узнав о Истинных, думал, что они прямо повелители других миров, под началом которых целые армии местных жителей и чудовищ. Это оказалось не совсем верным. Другой мир, связанный кровью и силой Истинного с Землей — это, в общем-то, человеческая колония, причем небольшая. Совсем недавно, еще лет 60 назад, миры Истинных были лишь источниками редкой экзотики и показателями престижа рода. Но теперь, с наступлением индустриальной мана-революции, всё начало стремительно меняться миры начали становиться ресурсными колониями. Однако, сильно и быстро увеличить население своих доменов аристократы не могли, да и не хотели терять контроль. В общем, главу Истинного рода можно было считать кем-то вроде главы корпорации среднего пошиба. В среднем.
В данном конкретном случае, происходящем прямо сейчас, — очень сердитого главы, на глазах которого из комнаты только что вынесли его потерявшую сознание жену.
— И что мне с тобой делать? — вымученно выдохнул Георгий Алексеевич Азов, глядя на боящегося сына, которого до сих пор коробил вопль, изданный его матерью перед тем, как та потеряла сознание, выронив на пол газету с большим заголовком «Юные ревнители сжигают бордель!». Ну и нашими рожами на обложке — моей, покрытой пятнами гари и какого-то тональника, и злобной блондина, орущего в камеру нечто очень яростное.
— Сначала выслушать, а потом гордиться? — пожал плечами я, сидя за столом. Вообще, мне полагалось трепетать и молиться, но что-то не получалось.
Но внимание я привлек.
— Допустим, господин Дайхард… — обманчиво мягким тоном проговорил Истинный граф, — Допустим, вы сейчас сможете убедительно мне доказать, что… ну, просто проходили мимо? Или… к примеру, решили просто поспасать шлюх из доброты душевной. Либо скажете еще что-нибудь в таком духе, повторив, тем самым, донесения моих прознатчиков. И каким же образом это извинит попадание физиономии моего отпрыска на передовицы газет? Заголовки? Прикажете МНЕ всему городу доказывать чистоту и невиновность сына? Каким образом, поведайте? Подать в суд на газетчиков, опираясь на показания блядей и вышибал, а?
Это был неожиданный поворот событий. Но тут активировался мой советчик.
— Не думаю, что нахожусь в позиции, чтобы советовать вам, Ваше Сиятельство, но брать на себя вину за этот эпизод не собираюсь, — привел я графа в состояние тихого бешенства под икание его сына, — Ответственность? Вполне. Но не вину. Во всяком случае задуманное мной на завтра идеально ложится в канву событий. Поясню — завтра Константин должен был зарезать живую свинью за одним из корпусов женских общежитий.
— Что?! — хором и шепотом прокричали отец и сын, аж переглянувшись.
— Свинью.
— Юноша, вы больны чем-то психическим? — выдавил из себя граф, делая ко мне шаг, — Вы… не понимаете, где находитесь? С кем говорите?
— Я говорю, Ваше Сиятельство, с могущественным дворянином, чей сын, по словам газетчиков, сжёг бордель, — уточнил я, — Одиннадцатый сын. А сколько борделей сожгли первые десять сыновей? Рискну предположить, что ноль. Сколько преференций можно выдавить из этих самых газетчиков, скорее всего, запустивших материал впопыхах, а сейчас исходящих ледяным потом в страхе от вашего возможного визита, Георгий Алексеевич?
Багровеющий граф осекся и задумался, а я встал с места, сравнявшись с ним в росте.
— Прошу меня понять правильно, Ваше Сиятельство, — продолжил я, глядя в глаза этому, вполне, в общем-то, неплохому человеку, — Если бы из-за моих действий ваш сын угодил в позорную и неловкую ситуацию, я бы целиком и полностью, со всем возможным смирением принял бы ваш гнев. Но так как Константину нужно жечь бордели, пьянствовать, ввязываться в драки, резать свиней и доводить салонных барышень до обморока одним своим присутствием, чтобы в будущем зваться именно мужчиной, а не «тем белокурым хрупким красавчиком», — просюсюкал я, — То я не понимаю, как ему или вам может навредить скандальная репутация!
— Он бросил тень на род!! — с нотками неуверенности рыкнул граф.
— Побежав за другом в огонь, а затем приняв участие в спасении людей? — со скепсисом, диктуемым голосами у меня в голове, спросил я, — Без Лимита? Без помощи гримуара? Не применяя ничего, недопустимого этикетом?
Константин, внезапно обнаруживший себя «бегавшим за другом в огонь и спасающим там людей», уставился на меня как на второе пришествие. Его отец, явно понявший, для кого именно предназначались эти слова, задумался еще сильнее.
— Есть причина, Ваше Сиятельство, есть следствие, — с достоинством одёрнул я рубашку, — Не имею чести являться бузотёром, пьяницей и хулиганом, что легко можно проверить, опросив наших преподавателей, но исполняю наш с вами договор даже в ущерб собственной репутации…
Вообще, злобность родителя, вынужденного реагировать на шалости одиннадцатого сына (не ребенка! Сына!) — штука, требующая жертв, но вот последней быть я категорически отказался, да и самого блондина в обиду не дал. Нельзя приготовить мужика из куколки, не устроив несколько катавасий, это и сам граф Азов чуть позже признал. Нет, способ я им обоим предложил — вполне достойный и хороший. Найти несколько каторжников, симулировать поножовщину, да и от души шрамировать блондина, дабы он перестал быть такой карамельной жопой. Это почему-то ни грамма не понравилось взвывшему белугой Константину, хотя его батяня против стал отнюдь не сразу. Да и взвыл Азов именно потому, что увидел расчетливый блеск в глазах родителя.
Уговоры возымели действие. Выбить из графа карт-бланш на дальнейшую скандализацию Костика у меня не вышло, но сам он, вынудив сына достать свой аналог телефона (рассмотрю при ближайшем случае!), надиктовал ему номер одного из своих советников, с которым надо будет консультироваться по поводу таких выходок. Однако, разошлись краями. Георгий Азов даже изволил встать грудью на нашу защиту, когда ко мне в комнату вновь начала ломиться его жена эйна с требованиями немедленно всех покарать, Костика освободить и вернуть в материнские объятия. А то тут его учат плохому и вообще.