Гренадер
Шрифт:
– Пять минут на подготовку самолёта к вылету! – пролаял по-немецки. – Это приказ! За невыполнение – расстрел на месте!
Техники, не знавшие, что и думать об опасных незнакомцах в десантной форме, забегали как ошпаренные. Но мысль о неповиновении даже не пришла им в голову. Через десять минут машина была готова к вылету.
Милан направился к трапу, бросив на ходу:
– Включить освещение взлётно-посадочной полосы.
Один из технарей сбегал в диспетчерскую, и вдоль взлётной полосы загорелись огни.
Вернулся, техники застыли
Не оставлять за спиной живого противника – первая заповедь гренадера.
Милан умостился в кресло первого пилота.
– Ох-хо, господин поручик! – весело воскликнул тут же. – Да здравствует немецкий орднунг! Тут везде таблички, что и как делать. Только умей прочесть.
Он защёлкал тумблерами, сверяясь с надписями: осветилась панель управления, качнулись стрелки на приборах. Потом один за другим, со свистом запустились двигатели. Милан ещё поколдовал над приборной панелью, тронул сектор газа, и самолёт послушно покатился к взлётной полосе. Движения чеха становились всё увереннее.
А у Саблина перед глазами вдруг встала корма броневика, тонущая в голубом свечении. Эх, Андрей, прорубил ты себе дорогу в бессмертие, а нам подарил жизнь. И как теперь быть с этим?
Тут самолёт задрожал, двигатели взвыли на высокой ноте. Удерживаемый тормозами «юнкере» застыл, как бегун на старте. А Милан тронул ещё рычаг, и машина сорвалась с места, набирая скорость.
Какое-то время Саблин был уверен, что самолёт не взлетит. Воображение услужливо рисовало: вот кончается полоса, а дальше – то ли окаменевшая от холода пашня, то ли пустырь, весь в буераках и колдобинах, и «юнкере» вваливается туда всей своей массой, на всей скорости. Переднее шасси подламывается. Самолёт переворачивается, летят обломки плоскостей, в гармошку сминается фюзеляж. И так же сминается живая плоть внутри – кровавыми ошмётками по изломанному металлу… И тут самолёт оторвался от земли и начал уверенно набирать высоту.
– Летим, Милан! – завопил Саблин.
– Летим, итишь твою налево, – откликнулся смертельно усталый Урядников.
– Открою вам маленькую тайну, командир, – повернулся Блажек. – Поднять самолёт в воздух не так уж трудно, но вот, как его сажать, ума не приложу…
И усмехнулся чуть застенчиво и чуть иронично, как умел только он.
Самолёт разворачивался на мутную осеннюю зарю, на восток, унося экипаж: навстречу судьбе.
Вместо эпилога
Окончание тридцать девятого года сложилось для Российской империи более чем благоприятно. В конце ноября МИД России обнародовал ноту протеста, где на фактическом материале изобличалась подрывная и террористическая деятельность польских и украинских националистов на территории Галиции.
Российское правительство потребовало
Всё это привело к обострению обстановки на границе Западной Украины и Белоруссии с генерал-губернаторством Польским, а концентрация войск в этом районе с обеих сторон достигла уже той величины, когда достаточно было одной искры для воспламенения большого пожара.
Этой искрой послужил перелёт немецкого военно-транспортного самолёта «Юнкерс-52», нарушившего воздушное пространство России у Владимира-Волынского и сбитого русскими зенитчиками. После этого командующий Западным округом отдал приказ о нанесении превентивных ударов.
Танковые клинья при поддержке авиации рассекли территорию генерал-губернаторства по направлениям: из Перемышля на Краков, из Владимира-Волынского на Люблин, из Бреста и Гродно на Варшаву. Польская армия, усиленная частями вермахта, не смогла сдержать напор русской армады. В течение трёх недель «Витязи» и «Державы» вышли к берегам Вислы, русские стрелки заняли намеченные города.
На этом, при посредничестве Англии и поддержке Северного Альянса, военные действия были приостановлены. Переговоры о дальнейшей судьбе Европы проводились в Вильно. Прибыли Черчилль, фон Риббентроп и Куропаткин. Итоги соглашения оказались следующими: привисленские пространства обретали статус демаркационной зоны, а на обретённых территориях указом его императорского величества государя российского Михаила II возрождалось Царство Польское.
Колчак добился своего. Россия вновь стала империей не на бумаге, не в докладах российских чиновников, а на политической арене Европы и в жизни подданных.
Декабрьский снежок засыпал улицы Варшавы, мало пострадавшей во время боевых действий. Стоял лёгкий морозец. До Нового года оставалось совсем немного. Самый фешенебельный столичный отель «Гранд-палас», сияя огнями, радушно раскрывал свои тяжёлые резные двери, и швейцары, словно почётные гвардейцы, величаво встречали подъезжающие автомобили. Сегодня здесь праздновали окончание Польской кампании.
Все ждали командующего Западным фронтом генерала от инфантерии Тухачевского. Но и без его высокопревосходительства было кому блеснуть в главном ресторанном зале самого дорогого заведения столицы.
Командиры дивизий и полков, начальники штабов – всё высшее офицерство Западной армии собралось здесь. Золото погон на парадной форме, сияние новеньких орденов и скрип начищенных до нестерпимого блеска сапог перемешивался с цоканьем каблучков от лучших итальянских обувщиков, шуршанием мехов и кринолинов. Острые лучики, испускаемые бриллиантами с женских шеек и ушек, кололи глаза. Аромат французских духов перебивал запах кожи портупей.