Грешница, путь во тьму
Шрифт:
А после уверенно задрала подбородок, Маргарита едва заметно улыбнулась, заметив знакомую манеру. Эдита всегда была откровенна в своих суждениях, ничего не боялась. Воспитательница опасалась, что брак может уничтожить её сильный нрав и сделает из борца по духу безвольную домашнюю пташку, что может лишь печально вздыхать сидя за вязанием, глядя в окно.
– Как полюбить мне того, кто навещает меня лишь ночами? Как полюбить мне человека от которого не слышала ни одного доброго слова?
Мисс Фрэмптон печально вздохнула, отошла немного в сторону, чтобы проезжающая
– Ничего не поделать, дитя мое. Твоя жизнь теперь намертво сплетена с его жизнью.
– И что мне делать? – недовольно фыркнула Эдита.
– Попытайся найти в нем что-то хорошее. Что-то хорошее всегда есть в человеке, всегда есть что-то за что можно полюбить.
Они не говорили о причинах.
Маргарита завела Эдиту в дом через заднюю дверь. Ей обычно пользовались слуги, вынося мусор, чтобы их не увидели за таким постыдным занятием.
Маргарита поднималась по ступенькам первой, за ней Эдита. Она придерживала подол платья, слегка приподнимая его. Он шуршал об ступеньки.
В их доме были старые, неровные, скрипучие ступеньки. Женщины крались по ним, как воры на второй этаж.
Маргарита открыла дверь в свою комнату. Та была деревянная и пошарпанная, выделяющая на фоне серых, немного неровных стен. Осталась в коридоре, пропуская Эдиту в комнату, боязливо оглядываясь.
Лишь стоило миссис Эшби зайти в комнату, задевая подолом дверной проем, как Фрэмптон, ещё раз оглядевшись по сторонам, шмыгнула в комнату и плотно закрыла за собой дверь.
В этом доме не было привычным беспричинно наведываться в чужие комнаты. Не врывались, особенно в комнату гувернантки. Она зародила в сердцах девушек уважение.
Эдита села на скупую, узкую койку. Как-то стыдливо сжала колени и покрутила кольцо на пальце с крупным изумрудом. Глядела на свои колени, как провинившаяся маленькая девчушка.
Будь её воля она стянула бы с себя все эти дорогие тряпки, чтобы не выделяться так ярко и абсурдно. Как кровавое пятно на белоснежных простынях в её комнате, после первой брачной ночи.
Но её муж не простил бы ей такую вольность. Уж слишком щепетильно относиться к своему имени.
Эдита не слышала от него, лишь от старушек, что помнили эти времена, что Иоханн происходил из небогатой семьи. Ходил в обносках и был посмешищем, когда же стал торговцем к нему ещё долго, едва ли не десятилетие, относились с каким-то пренебрежением.
Эдита понимала, что из-за этого вытекает его навязчивое стремление бросить людям в лицо свой достаток. Но отказывалась принимать это.
– Что тебя печалит, золотце? – мягко спросила мисс Фрэмптон, приподняв подбородок совей воспитанницы указательным пальцем.
Улыбалась ей с материнской лаской, видя за мишурой дорогой обертки все ту же маленькую девочку.
Когда она только пришла в этот дом, Эдита была ещё совсем малышкой. Выбежала ей на встречу и улыбнулась так ярко, что казалось, наступила весна, хотя за окном стояла вьюга.
Она была растрепанной и грязной. Была сорванцом, что постоянно залезает на деревья и бегает по двору, а ещё скачет по лужам.
Но сердце Маргариты растаяло.
Теперь, когда она смотрела на повзрослевшее личико этой же девчушки, ей казалось, что её сердце разбивается. За маской взрослости была вся та же доброта, храбрость и доля безумства. Желание вскочить на лошадь и мчаться туда куда стремится душа.
– Обнимите меня, мисс Фрэмптон, я так скучаю по материнским объятиям, – едва слышно, как-то стыдливо попросила Эдита.
– О, девочка моя, – со слезами в голосе, шепнула женщина. Она подалась ближе, прижимаясь в объятиях. Гладила по непослушным темным кудрям и едва заметно покачивала девушку, будто старалась её убаюкать, как младенца.
Она цеплялась за свою гувернантку, утыкалась лицом в старые ткани её платья. Они пропитались старостью и пылью, но все равно казалось, что они пахнут чудесно. Пахнут чем-то родным. Мисс Фрэмптон для Эдиты пахла безопасностью.
Когда девушка успокоилась, она забралась на кровать с ногами. По детски развалилась и иногда хихикала, болтая. А после печально вздыхала, упомянув своего мужа.
– Мисс Фрэмптон, почему мы не можем знать своего будущего? – тяжело вздохнула Эдита. Она лежала на спине на кровати, глядя в потолок каким-то пустым взглядом. Он пугал. Такой взгляд, выдавал о слишком больной боли. Такого взгляда не должно быть на молодом и прелестном личике. – Я бы отдала пол жизни лишь бы узнать ждет ли меня счастье. Чтобы узнать имеет ли все это смысл. Чтобы узнать суждено ли мне стать матерью. Пожалуйста, не говорите никому, но я не желаю этого. Я ненавижу этого старого черта. Я не желаю под сердцем носить его дитя.
– Не сквернословь, – привычно, но мягко отругала Маргарита свою воспитанницу.
Девушка же на это недовольно, как-то по-детски надулась.
– Пусть это и звучит как шутка, – отвернувшись от Маргариты, глядя на светлую полос, что падала из под двери, продолжила Эдита, – как что-то детское. Будто я припираюсь и сопротивляюсь из-за упрямства, но это не так. Я не желаю отравить своего ребенка ядом ненависти. Я не хочу его не только из-за заботы о себе, но и в заботе о нем.
– Дитя… – будто не могла поверить своим ушам и глазам, шепнула Маргарита.
Она резко поднялась и подошла к окну. Глядела на чернеющее небо и полосу реки. Сжимала кулаки и хмурила брови, за спиной слышала срывающееся дыхание Эдиты, будто в преддверии слез.
Маргарита была высока и тонка, напоминала деревцо. Всегда прямая спина и красивая линия плеч. Лишь в последние годы её тело исказил возраст, делая очертания более расплывчатыми. Там где были волны молодости теперь были сухие кости.
Изящная хрупкость превратилась в костлявость старой женщины.
Её тень на полу была длинной, скрученной и пугающей.