Грешница

Евдокимов Николай Семенович

Ксения прошла уже, наверно, половину пути, когда послышался шум машины. Свет фар, веселый и яркий, задрожал на деревьях, и деревья отступили с дороги в еще более сгустившуюся тьму. Ксения подняла руку, грузовик остановился, дверца кабинки открылась, и Ксения увидела Алексея Ченцова.

– Наконец-то встретились, - весело сказал он, - ну что ж, садись.

Ксения подумала с секунду и полезла в кузов.

– Куда ты?
– крикнул Алексей.
– В кабину садись, слышишь, а то ведь не повезу.

– На свежем воздухе я люблю, - ответила Ксения, - поезжай.

–

Не выдумывай, - сказал Алексей; он вышел из кабины и ухватился за борт грузовика, - тут у меня канистра, ноги отдавит, полезай в кабину, слышишь?

– За кабину ты с меня двойную цену сдерешь, - сказала Ксения, - мне и тут хорошо.

– Я не автобус, за проезд не беру... А с тебя одна цена, что в кабине, что в кузове.

– Это еще какая?

– Поцелуй - вот какая...

– Не дури, - рассерженным голосом проговорила Ксения, - езжай, а то пешком пойду!

– Напугала!
– Алексей влез в кабину, громко хлопнув дверцей. А Ксения вдруг пожалела, что забралась сюда, в кузов.

Грузовик рывком сдвинулся с места и, набрав скорость, помчался, мотаясь из стороны в сторону, подскакивая на выбоинах дороги. Вместе с ним в желтом свете фар качались и подскакивали деревья. По днищу кузова, грохоча, прыгала канистра, грозя и в самом деле отдавить Ксении ноги. Что есть силы она кулаками застучала по перекрытию кабины. Алексей притормозил и, высунувшись, крикнул:

– Надоело? Ко мне пересядешь?

Ксения спрыгнула на землю, сказала:

– Как же тебе не стыдно!
– и решительно пошла по дороге.

Алексей выскочил из машины, побежал за ней.

– Погоди, Ксень... Да погоди же!

Она остановилась, взглянула ему в лицо, освещенное фарами грузовика, и опустила глаза. Он взял ее за руку.

Ладонь у него была широкая, теплая, все ее пальцы уместились в ней, как в меховой варежке.

– Ксень, - сказал Алексей. Он стоял так близко, что Ксения увидела его полураскрытые губы. Она хотела отодвинуться и не могла.

– Ну, чего тебе, - устало проговорила Ксения, снова увидела его губы и торопливо пошла к грузовику.
– Больше не балуй, - сказала она, влезая в кузов.

На этот раз Алексей вез ее бережно. Ксения сидела, прижавшись спиной к борту, ее покачивало мягко, как в лодке. По кабине хлестали ветки, в ушах свистел ветер, и в небе дрожали веселые звезды.

Около Ксениного дома Алексей остановился.

– Спасибо!
– крикнула Ксения и побежала к калитке. Во дворе притаилась за деревом. Она видела, как Алексей, сидя в кабине, чиркнул спичкой, но спичка не зажглась, он выбросил ее, чиркнул другой и закурил папиросу.

Он не уезжал, и Ксения не уходила, все смотрела на огонек от папиросы. Наконец Алексей уехал. А Ксения стояла и слушала удаляющийся стук мотора.

Ничего как будто не произошло.

Все было как и раньше, до этой ночной встречи: по утрам Ксения бежала на ферму, мыла свинарник, кормила поросят, ездила иногда с отцом и матерью в город на собрания общины - и, однако, все было не так, как раньше. В воздухе, сверкая на солнце, летали паутинки. Они, казалось, протянулись от земли до высокого холодеющего неба и звенели

тихо, празднично. Чистый их звон стоял в ушах Ксении. Она спала, работала, ела, молилась и постоянно слышала этот звон, наполнявший ее грустной радостью и спокойной торжественностью. Она даже ночью просыпалась внезапно, словно от толчка, и лежала с открытыми глазами, чувствуя, как громко стучит сердце, и улыбалась неизвестно чему. Было так, словно через минуту с ней должно что-то произойти. Что-то радостное, неизведанное. В поле играли журавли: они то поднимались высоко в небо, то опускались до самой земли или кружились над лесом, выстраиваясь в походный порядок. Скоро им улетать в далекие края, и старики в последний раз тренировали неопытных, крикливых своих детей. Ксения смотрела, как взлетают молодые журавли, как мчатся они к самому солнцу, и ей казалось, что стоит только чуть-чуть подпрыгнуть и она тоже полетит вместе с ними - все выше и выше, все быстрее и быстрее, так легко было ей.

Мимо дома Ксении, мимо фермы по всем дорогам, окутанные пылью, будто дымом, день и ночь шли машины с зерном. Теплые, солнечные дни стояли долго. Но вот пришли дожди, и уже казалось, не перестанут до самых морозов. Облетали деревья, в небе низко плыли мокрые облака, ветер гонял желтые липкие листья. В один из таких дней, идя на ферму, Ксения встретила в колхозном саду Алексея. Он стоял под старой, кривой яблоней, низко надвинув кепку. Моросил дождь, и с кепки на губы ему стекали капли. Увидев Ксению, Алексей ладонью вытер лицо и сказал:

– Вот и дождался, здравствуй.

Опустив голову, Ксения молча прошла мимо.

– Чтой-то ты и не взглянешь на меня?
– догнав ее, спросил он.

Ксения не выдержала, засмеялась:

– Ну сам подумай, разве чудо ты какое - чего смотреть-то?

– Как же, давно ведь не видались, соскучилась небось.

– Что?

– Соскучилась небось, говорю.

– А-а. Очень!

Он шел рядом, и оттого, что Ксения слышала его дыхание, ей было и тревожно и приятно. На сапогах его, еще не тронутых грязью, лежали черные крутые капли дождя.

– А я вот соскучился, - сказал Алексей, - хлеб возил, а сам ждал, скоро ли тебя увижу.

Ксения покраснела.

– Будет врать-то, - проговорила она.

– Зачем мне врать? Сижу за баранкой, а сам глаза твои вижу.

– И часто ты такие речи девчатам говоришь?
– Ксения хотела усмехнуться, но не смогла: губы ее словно замерзли.

На тропинке среди опавших листьев лежал камень. Алексей ударил по нему ногой - зашуршали листья, камень отлетел в кусты. К носку сапога прилип комок глины.

– Эх, глупая ты!
– сказал Алексей.
– Я ж не шутки шучу.

Он остановился, невольно остановилась и Ксения. Она подняла голову, увидела его глаза и будто обожглась.

– Не надо, - вдруг с мольбой сказала она, - оставь меня. Прошу!

И повернулась, побежала прочь.

С этого дня Ксения стала ходить на работу уже дальней дорогой. Несколько раз Алексей приезжал на ферму с каким-нибудь грузом, а то и порожняком заезжал, но она не хотела встречаться с ним и пряталась где-нибудь.