Грешница
Шрифт:
— Ты серьезно?
— Да. Я худею. Бросил курить. Знаешь, я думаю, чем черт не шутит — может, и лысина исчезнет? — Он наклонил голову так, чтобы она могла увидеть его голую маковку.
«Если его голова и изменилась, то скорее внутренне, а не внешне», — подумала Риццоли.
— Да, я стал другим, — подытожил он.
Корсак замолчал и сосредоточился на лососе, который, казалось, с трудом лез ему в горло. Риццоли из жалости подтолкнула к нему тарелку с луковыми кольцами.
Он поднял голову, но посмотрел не на еду,
— У меня и дома перемены.
Ей вдруг стало неуютно. Судя по его тону и взгляду, он собирался изливать ей душу. Джейн совершенно не хотелось вдаваться в подробности чужой семейной жизни, но она видела, что ему нужно выговориться.
— Что дома? — спросила она, уже догадываясь, что сейчас услышит.
— Мы с Дианой… ну, ты знаешь, что у нас было. Ты же видела ее.
Риццоли впервые увидела Диану в больнице, когда Корсак проходил реабилитацию после инфаркта. При первой встрече она обратила внимание на замедленную речь Дианы и ее стеклянные глаза. Женщина была ходячей аптечкой — напичканная валиумом, кодеином и всем, что ей удавалось выпросить у врачей. Это была давняя проблема, как говорил Корсак, но все равно оставался при жене, поскольку считал, что только так должен поступать мужчина.
— Как Диана? — спросила она.
— Все так же. Все с той же дурью.
— Ты сказал, у вас что-то изменилось.
— Да, так и есть. Я ушел от нее.
Она знала, что Винс ждет ее реакции. Она молча смотрела на него, не зная, какой он хочет увидеть ее — радостной или печальной.
— Господи, Корсак, — произнесла она наконец. — Ты уверен, что поступил правильно?
— За всю свою идиотскую жизнь я никогда и ни в чем не был так уверен. Я съезжаю на следующей неделе. Подыскал себе холостяцкую квартирку здесь, на Ямайка-Плейн. Собираюсь обставить ее по своему вкусу. Знаешь, телевизор с большим экраном и самые мощные стереоколонки, чтобы барабанные перепонки лопались.
Ему пятьдесят четыре, он перенес инфаркт и собирается рвать перепонки, подумала Риццоли. Он ведет себя как тинэйджер, который ждет не дождется, когда переедет в отдельную квартиру.
— Она даже не заметит, что я ушел. До тех пор, пока я буду оплачивать ее аптечные счета, Диана будет счастлива. Боже, даже не знаю, почему я так долго тянул с этим. Полжизни потратил впустую, но с меня довольно. Отныне мне каждая минута дорога.
— А как твоя дочь? Что она говорит?
Корсак фыркнул.
— Можно подумать, ей не все равно. Ее всегда волновали только деньги. «Папочка, мне нужна новая машина. Папочка, я хочу поехать в Канкун». Думаешь, я когда-нибудь был в Канкуне?
Она откинулась на спинку скамьи и взглянула на Корсака.
— Ты уверен в том, что делаешь?
— Да. Я становлюсь хозяином своей жизни. — Он немного помолчал. И добавил с ноткой обиды: — Я думал, ты порадуешься за меня.
— Я рада. Наверное.
— Тогда почему так смотришь?
— Как?
— Как будто у меня отросли крылья.
— Да нет, просто мне теперь нужно привыкать к новому Корсаку. Я тебя как будто не узнаю.
— Это разве плохо?
— Нет. По крайней мере ты больше не дымишь мне в лицо.
Они оба рассмеялись. Новый Корсак, в отличие от прежнего, не будет приносить в ее машину табачную вонь.
Он свернул салатный лист и молча жевал его, хмурясь, как будто процесс еды требовал от него полной сосредоточенности. А может, морально готовился к следующему вопросу.
— Ну, а как у вас с Дином? По-прежнему встречаетесь?
Его вопрос, заданный довольно непринужденно, застал Риццоли врасплох. Меньше всего ей хотелось обсуждать эту тему, и уж совсем не ожидала, что Корсак заведет этот разговор. Он не скрывал, что недолюбливает Габриэля Дина. У нее Дин поначалу тоже не вызывал симпатии, когда прошлым августом вторгся в их расследование и, козыряя своим удостоверением агента ФБР, пытался контролировать следствие.
Но прошло несколько недель, и между Риццоли и Дином все изменилось.
Джейн опустила взгляд на свой недоеденный ужин; аппетит пропал. Она чувствовала, что Корсак наблюдает за ней. Чем дольше была пауза, тем неправдоподобней прозвучит ответ.
— Все нормально, — наконец сказала она. — Хочешь еще пива? Я, пожалуй, возьму еще колы.
— Он приезжает к тебе?
— Где же эта официантка?
— Когда он был в последний раз? Неделю назад? Месяц?
— Не знаю… — Она махнула официантке, но та не заметила ее сигнала и вернулась на кухню.
— Что, ты даже не помнишь, когда он приезжал?
— У меня других дел полно, — огрызнулась она и этим выдала себя.
Корсак посмотрел на нее внимательным взглядом полицейского. Взглядом, который видел больше, чем нужно.
— Этот красавчик, наверное, думает, что все бабы по нему сохнут, — заявил он.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я не так глуп, как кажется. Я же вижу, что-то не так. Это чувствуется по твоему голосу. И это меня беспокоит, потому что ты заслуживаешь лучшего.
— Мне действительно совсем не хочется говорить об этом.
— Я никогда не верил ему. Я тебе говорил тогда, еще в августе. Кажется, и ты поначалу не слишком-то ему доверяла.
Она опять помахала официантке. И опять неудачно.
— Эти ребята из ФБР какие-то скользкие. Все, с кем мне довелось общаться. Вроде приятные, но никогда не откроют своих карт. Все головоломки строят. Считают, что они умнее полицейских. И заняты государственными делами.
— Габриэль не такой.
— Правда?
— Да.
— Ты так говоришь, потому что запала на него.
— К чему весь этот разговор?
— Я беспокоюсь за тебя. Ты как будто падаешь со скалы и даже не хочешь позвать на помощь. Думаю, тебе больше не с кем поговорить об этом.