Грешник
Шрифт:
Син снова поворачивается ко мне.
— Мой отец тебя изнасиловал? — требует он.
Я вздрагиваю от его прямоты. Мое и без того бешено колотящееся сердце сбивается с ритма.
— Нет, — шепчу я.
— Откуда ты знаешь? — продолжает Син, указывая на фотографию в моей руке. — У тебя завязаны глаза.
Он напрягается и заглядывает мне в глаза, отчего у меня перехватывает дыхание.
— Как тогда, когда я трахал тебя, а ты думала, что это Дэвид, — шепчет он скорее себе, чем мне, и я смотрю, как он перехватывает пистолет. Син сгибает пальцы и сжимает в кулаке рукоять.
Слезы текут по моим ресницам, я больше не в силах их сдерживать.
— Я никогда здесь не была, — шепчу я себе, отказываясь верить, что спала с его отцом.
Син вырывает у меня из рук фотографию и поднимает над грязной кроватью. Это то же самое место. Я не могу этого отрицать. Просто на фото все не такое старое, как сейчас. Затем в ответ на мой отказ это признать, он указывает на стену, где висит зеркало. Оно разбито, и в его правом верхнем углу виднеются трещины, похожие на паутину.
— Это та самая комната, Элли! — кричит Син.
Я обхватываю себя руками. Я никогда в жизни не чувствовала себя такой грязной. После всего, что я позволила сделать со мной Джеймсу, потом Сину, когда думала, что он незнакомец в маске… черт, даже Дэвид не заставлял меня чувствовать себя так. Отец Сина? Если Джеймс позволил ему трахнуть меня, то сколько еще было таких, о которых я не знаю?
В шестнадцать лет я начала принимать наркотики, так что Джеймсу не составило бы труда дождаться, пока я обдолбаюсь, увезти меня из дома в отдаленное место и позволить другим трахать меня. А потом отвезти меня обратно домой, чтобы на следующее утро я проснулась в своей постели.
— Я… я не знаю, — честно говорю я сквозь комок в горле.
— Син, — раздается мягкий голос моего отца.
— Что? — рявкает он, его грудь вздымается.
— Твой отец и моя жена были единственными, кто знал о существовании моего брата.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ
СИН
«Где ты их взял? — спрашиваю я едва ли не шепотом.
«Однажды я получил их по почте. Анонимно».
Я в ебаной ярости. Он солгал мне. Почему я, блядь, его не расспросил? Лорды научили нас, что все не так, как кажется. Но я-то, идиот, верил каждому его гребаному слову. Иначе зачем бы отцу понадобились фотографии Элли?
Я вписываюсь в повороты быстрее, чем следовало бы, мой пистолет лежит на центральной консоли. Фары машины Элли освещают двухполосную дорогу. Она отключилась на заднем сиденье, а ее отец тихо сидит на пассажирском.
— Ты думаешь, тебя подставил мой отец? — спрашиваю я, крепче сжимая руль.
— Я думал об этом последние девять лет. Конечно, я и раньше ошибался, — заявляет Николас, глядя в окно. — Я просто не думаю, что Лора смогла бы провернуть это сама.
— Я не говорю, что мой отец не был в этом замешан, но мог ли Джеймс тоже быть в этом замешан? — спрашиваю я.
— Твое предположение так же хорошо, как и мое, — он оглядывается через плечо на заднее сиденье, чтобы убедиться, что она спит, а затем смотрит на меня. — Элли упоминала, что ты собираешься жениться на женщине по имени Амелия?
Я фыркаю.
— Это был план моего отца. Не мой.
Бросив на него быстрый взгляд, я спрашиваю:
— А что?
— Потому что… — он делает паузу. — У нас был другой план.
Я бросаю на него быстрый взгляд, а он продолжает:
— Вы с Эллингтон должны были пожениться.
— Подожди. Вы с моим отцом договорились, что мы с ней поженимся? — переспрашиваю я.
— Да, — кивает Николас. — Она должна была стать твоей избранной, а потом вы поженитесь.
С моих губ срывается грубый смешок, который я не могу остановить.
— Чертовски идеально.
— Что именно?
— Я умолял отца сделать все, чтобы Элли стала моей избранной, а он сказал, что ты не хочешь, чтобы она была как-то связана с Лордами. И ее мать тоже.
— Ты рожден для этой жизни. Ты не можешь уйти, когда вздумается, — он снова оглядывается на нее. — Помни об этом, когда у вас появятся дети.
Мягкая улыбка расплывается по его лицу.
— Боже, как бы я хотел быть там и увидеть тот день, — склонив голову, Николас проводит рукой по волосам. — Я так много пропустил. Ей повезло, что у нее есть ты.
Я вздрагиваю от его слов.
— Не говори так. Ты не знаешь, что я сделал, чтобы привести нас туда, где мы сейчас.
Я так много лгал Элли и манипулировал ею, что не уверен, что она когда-нибудь будет мне доверять. В смысле, она все еще позволяла мне трахать ее, даже думая, что я изменяю ей с Амелией и собираюсь на ней жениться. Как далеко я должен зайти, чтобы она отвернулась от меня? Надеюсь, я никогда об этом не узнаю.
— Зачем ему врать мне? — спрашиваю я вслух. — Зачем подталкивать меня к Амелии, когда вы двое договорились, что мы поженимся?
— Деньги, — отвечает Николас.
— Как удержать меня от нее, если у них столько же денег? Элли получает доступ к своему трастовому фонду в двадцать пять лет, но никто не может к нему прикоснуться. То есть, наверное, может, если ее сочтут недееспособной. Но для этого нужно было бы создать какой-нибудь институт.
Родители и раньше так поступали. Я видел это среди Лордов. Когда в дело вмешиваются деньги, люди становятся дикими. Даже те, кто уже определился на всю жизнь. Они делают это от злости.