Грешник
Шрифт:
— Таблетки или порошок? — спрашивает он.
— Таблетки.
Он отталкивает меня, и я потираю лицо.
— Это была только о…
Джеймс ударяет меня по лицу, прежде чем я успеваю закончить. Затем я чувствую его пальцы у себя во рту. Он засовывает их мне в горло, и я начинаю задыхаться. Инстинкт заставляет меня бороться, и я бью его по груди, отталкивая его и отступая назад.
Джеймс тащит меня за стол и стягивает с моих ног юбку вместе с нижним бельем. Затем толкает меня лицом на столешницу, отчего она дребезжит. Через несколько секунд я слышу, как он снимает ремень.
— Руки за спину.
Мое тяжелое дыхание заполняет комнату, и я избегаю смотреть на двух других присутствующих мужчин. У нас еще никогда не было зрителей. Но он знает, что я фантазирую о нескольких мужчинах. Джеймс заставляет меня рассказывать ему обо всем. Я завожу их за спину и скрещиваю запястья, прежде чем чувствую, как их обхватывает кожа.
— Ты хорошо ее выдрессировал, — наконец-то заговаривает тот, что сидит на кожаном диване.
Я бросаю на него взгляд и вижу, что он сложил руки домиком перед собой и закинул одну ногу на другую. Его голова склонена набок, а темные глаза смотрят на меня.
— Записывай, парень, — обращается он к парню помоложе, сидящему напротив него.
— Мы занимаемся этим уже довольно давно, — хмыкает Джеймс. — Правда, малышка?
Он пробегает рукой по моей киске. Его пальцы медленно входят в меня, настолько, что я сопротивляюсь.
— Все дело в долгой игре, — продолжает Джеймс, проталкивая их немного глубже, заставляя меня хныкать.
Мои веки тяжелеют. Таблетка начинает действовать. Я упираюсь лицом в холодную поверхность его стола, покачивая задницей.
— Это не всегда было легко, но я обнаружил, что она лучше всего реагирует на побои, чем на что-либо другое. Ей нравится грубость.
Его пальцы широко раздвигают меня, и я издаю стон, закрыв глаза.
— Прежде чем прикасаться к телу, нужно тренировать их разум.
— Похоже, ты сделал всю тяжелую работу за меня, — говорит парень, и вслед за этим раздается смех.
Я не обращаю на них внимания и сосредотачиваюсь на пальцах, дразнящих мою киску. Они слишком хороши. Я раздвигаю ноги для него шире, и он убирает пальцы, заставляя меня застонать от разочарования.
— Что ты приняла, Элли? — слышу я его вопрос. Его голос звучит где-то далеко.
— Хмм? — бормочу я, тяжело ворочая языком. Я нахожусь в туннеле, вдали от всех остальных.
Чья-то рука опускается на мою задницу, и я покачиваю ею, желая большего. Мою кожу начинает покалывать, в комнате становится жарко. Почему он не снял с меня рубашку?
— Я спрашиваю, что ты приняла? — рявкает он, жжение на моей заднице повторяется, но я уже не чувствую его так сильно, как в прошлый раз.
— Чувак, она обдолбалась, — снова смеется парень.
Я не знаю, о чем они говорят. Все, что я знаю, это то, что мне что-то нужно. Секунды спустя головка его члена оказывается у моего входа, и мои губы приоткрываются на прерывистом вдохе, когда он входит в меня.
Джеймс ненавидит, когда я принимаю наркотики, потому что не может добраться до меня, когда я нахожусь в блаженстве. Мой разум свободен от всего и от всех. Но под наркотиками я чувствую себя в десять раз лучше.
— Трахай ее в рот, Линкольн. Пока ее не стошнит от того, что она проглотила, — командует Джеймс и стонет от того, как моя киска обхватывает его член.
— С удовольствием.
Мои затуманенные глаза смотрят, как парень встает с дивана. Его руки тянутся к ремню.
— После того, как ее стошнит, трахай ее еще, пока не останется ничего, кроме спермы, которую ты заставишь ее проглотить, — Джеймс вытаскивает свой член и ударяет им. Я чувствую, как по моим бедрам стекает влага.
— А если она попытается откусить мне член? — со смехом спрашивает он, стоя теперь прямо перед столом. Его молния расстегнута, а член в руке.
Я облизываю онемевшие губы.
Джеймс вынимает член из моей киски и еще раз шлепает меня по заднице.
— Она не будет. Шлюха любит задыхаться от члена.
— Ты ведь знаешь, что если она приняла «Молли», то рвота только заставит ее кончить сильнее, верно? — говорит парень.
Джеймс замирает, глубоко вогнав в меня свой член. Он наклоняется ко мне и, схватив за волосы, отрывает мое лицо от стола. Рыча мне в ухо, он требует:
— Ты это приняла?
Я не могу даже открыть глаза, не говоря уже об ответе. У меня болит лицо, и я открываю глаза только для того, чтобы увидеть, как стоящий передо мной мужчина снова дает мне пощечину. Зрение затуманивается, и я не могу понять, что это — наркотики или непролитые слезы. В любом случае, мне все равно.