Грешник
Шрифт:
— Я не верю тебе, — говорю я, качая головой, отказываясь воспринимать его слова.
Его голубые глаза изучают мои, и я прерывисто вздыхаю.
— Ты сказал, что любишь меня, — удается выдавить мне.
Син улыбается зловещей улыбкой, от которой его глаза загораются.
— Это были всего лишь слова, Элли. А ты — глупая девчонка, которая им поверила.
— Ты… — мне требуется секунда, чтобы проглотить комок в горле. — Ты сказал, что я принадлежу тебе.
Его идеальные губы, которые еще вчера вызывали у меня слабость в коленях, изгибаются в улыбке, и волоски у меня на затылке встают дыбом.
— Ты права. Я сказал, что ты принадлежишь мне, но я никогда не говорил, что я принадлежу тебе.
— Син?
Я напрягаюсь, когда из комнаты его окликает женщина, как будто сам Бог смеется мне в лицо за то, что я поверила каждому когда-либо сказанному мне слову Сина.
— Одну минуту, — громче отвечает он, чтобы его было слышно через закрытую дверь, к которой мы прислонились, и я вздрагиваю.
— Мы опоздаем, малыш. Поставщик провизии смог договориться с нами. Я не хочу, чтобы нас отменили, — продолжает она.
Поставщик провизии? Для чего? Их свадьба? Он действительно женится на ней? На девушке, с которой, по его словам, он мне не изменял? А была ли это измена? Были ли мы когда-нибудь вместе? Моя мать права, я знаю правила, установленные Лордами, но по глупости верила, что я особенная. Что он выберет меня, а не ее. Почему? Потому что я была для него дурой?
Она должна была стать его избранной. Избранная и Леди — две разные вещи. И Лорд не всегда женится на своей избранной. Так почему же она?
Это душераздирающе — думать, что я когда-нибудь получу то, чего хочу. Я никогда не получала. Син ничем не отличается.
Я не могу сдержать рвущегося наружу рыдания, и Син зажимает мне рот ладонью, притискивая меня затылком к двери. Наклонившись, он прислоняется своим твердым телом к моему и опускает лицо, чтобы прошептать мне на ухо:
— Ты всегда была предназначена для чьих-то секретов, Элли. Ты хорошо трахаешься, не могу этого отрицать. Но никто никогда не полюбит тебя. Настоящую тебя.
Он отталкивает меня в сторону, хватает свою рубашку со стойки и распахивает дверь, захлопывая ее за собой, пряча меня в своей ванной.
— Пойдем, — слышу я его слова.
— Что ты там делал? — спрашивает она, явно решив, что что-то случилось.
— Ничего, — отвечает он.
Потом я слышу, как открывается и закрывается дверь его спальни, и Син уходит со своей будущей невестой.
_______________
— Сюда, — заявляет Кира. — Положи ее в кровать, — говорит она Корбину, который несет меня.
После того как Син оставил меня в своей ванной, я упала на колени. Плакала так сильно, что доползла до туалета, и меня стошнило. Кира нашла меня и попросила Корбина отвезти мою машину домой, пока она везла меня.
Я сворачиваюсь калачиком, больше не плача. Мой разум онемел, и я хотела бы, чтобы мое тело тоже онемело. Татуировка горит сильнее, чем клеймо. Я чувствую, как она пульсирует, напоминая о том, что я была такой чертовски глупой, позволив ему связать меня и овладеть мной. Син прав, ни один мужчина никогда не сможет полюбить меня.
— Эй, — Кира опускается на колени рядом с кроватью, чтобы оказаться на уровне моих глаз.
— Ты знала? — шепчу я, наконец-то заговорив с ней.
Мне нечего было сказать с тех пор, как она нашла меня. Кира знала, что я появлюсь, когда сообщила мне, что Син там. А потом, когда они вошли в ванную, я услышала, как Корбин сказал ей, что видел, как Син и Амелия ссорились, и он торопил ее выйти из дома. Моя машина была припаркована прямо у входа. Какая-то часть меня надеется, что Амелия видела ее и сложила два и два. Но если она такая же тупая, как я, то ей будет все равно. Она примет его любым.
Кира вздыхает.
— Я узнала об этом сегодня утром.
Я шмыгаю носом. Почему Кира мне не сказала? Не предупредила меня? Неужели она не подумала, как я узнаю? Она знала, что я сплю с ее братом. Не то чтобы я была влюблена в него, но было очевидно, что мы вместе, и, когда Амелия нашла нас в клубе, я была в смятении, узнав, что он с ней спит.
— Как давно они знают?
— Я не в курсе.
— Три недели, — отвечает Корбин, прислонившись к дверному косяку.
— Детка, — огрызается она.
— Три недели? — шепчу я, и горло снова сжимается.
— Они собирались подождать до следующего года, когда она закончит Баррингтон, — продолжает он. — Но ее мать решила перенести это.
Ее мать? Она сделала это из-за моей мамы? Мама сказала мне сегодня утром на моей кухне, что они подруги. Они это спланировали?
— Я пыталась дозвониться до него…
— Он заблокировал твой номер, — добавляет он как ни в чем не бывало.
— Корбин, — рявкает Кира.
— Она заслуживает того, чтобы знать. — Его холодные глаза встречаются с моими. — Все кончено, Элли. Для тебя будет лучше смириться с этим как можно скорее.
Кира вскакивает и захлопывая дверь у него перед носом.
ГЛАВА СОРОКОВАЯ
СИН
— Что ты думаешь об этом, малыш? — окликает меня Амелия, и я скрежещу зубами от этого прозвища. Элли ненавидела его, и я тоже. Оно слишком сладкое. Слишком банальное.
Подойдя к ней, я смотрю на образцы выставленных перед нами тарелок, чтобы мы выбрали. По мне, так все они похожи на дерьмо по завышенной цене. Но что я могу знать?