Грешники в раю (Любить и беречь)
Шрифт:
«Веровать означает жить, поступая по вере, душой принимай те вещи, с которыми согласен наш разум. А как мы верим – так нам и воздается. С верой в жизнь жизнь становится более достойна веры. С верой в себя мы легче воспринимаем себя. С верой в Бога мы лучше чувствуем себя во вселенной. Долг человека…»
– Пришел староста Найнуэйс, викарий.
Кристи резко поднял голову.
– Как же так? Сегодня же пятница, – запротестовал он. – Мы по пятницам не встречаемся.
Миссис Ладд беспомощно развела руками.
– И тем не менее он здесь со своей огромной
Кристи сильно сдавил голову ладонями, как бы пытаясь выдавить из нее раздражение. Когда он открыл глаза, экономка по-прежнему стояла перед ним, с невозмутимым лицом ожидая ответа.
– Да, конечно, – проворчал он, – просите. Только, пожалуйста, никакого чая, а то он будет сидеть до бесконечности.
Она ухмыльнулась:
– Да, совсем позабыла – сестры Суон заходили, когда у вас были Вутены.
Кристи застонал, а ее ухмылка расплылась на пол-лица.
– Не хотите узнать, зачем на сей раз?
– Нет. – Он лихорадочно убирал на столе. – Ну ладно, зачем?
Его ворчливый тон еще больше развеселил ее.
– Они собственноручно вышили для вас этакие маленькие нарукавнички, ничего затейливее вы в жизни не видели. Они говорят, это на ручки кресел в вашем кабинете. Я сказала, вы им страсть как благодарны и, наверное, захотите еще.
– Какая забота, – округлил глаза Кристи.
Его домоправительницу несказанно веселила хитроумная кампания, которую вела женская половина прихожан с целью убедить викария в том, что его образ жизни не правилен и что все, в чем он нуждается, – это домовитая рукодельница-жена.
Хихикая, миссис Ладд пошла звать церковного старосту.
Томас Найнуэйс, небольшого роста кругленький человек, выглядел обманчиво кротким. К своим обязанностям старосты церкви Всех Святых он относился с убийственной серьезностью. Правым глазом он немного косил и был похож на лягушку. Это злосчастное обстоятельство вызывало нездоровый и отнюдь не благочестивый восторг у некоторой части прихожан, в основном у мальчишек младше тринадцати лет.
Войдя в кабинет, он положил на стол Кристи свой объемистый церковный гроссбух и уселся в кресло.
– Прежде чем перейти к записям в книге за последнюю неделю, ваше преподобие, мне хотелось бы обсудить с вами один вопрос, – зловеще начал он.
– Конечно.
Кристи надеялся, что речь пойдет не о деньгах на реставрацию оконного витража с изображением святой Екатерины. Взносы по подписке шли туго, и Томас негодовал. Он действительно не понимал, как это может быть, чтобы людей так мало волновали целых две трещины на витраже.
– Собственно, вопросов два. Первый – насчет Великого четверга [6] .
– А в чем дело?
– Некоторые из членов общины хотели бы возобновить традицию омовения ног.
Кристи уронил карандаш, который вертел в руках.
– Какую традицию?
– Омовения ног бедняков в церкви в четверг перед Пасхой, как напоминание о наказе, который Христос оставил ученикам во время
– Но ведь эта традиция…
– Процветала вплоть до начала царствования Вильгельма III [7] , которого не интересовали дела церкви.
6
Четвертый день Страстной недели.
7
Вильгельм III (1650-1702) правил Великобританией с 1689 г.
– Ну и кто же конкретно…
– Некоторые из нас считают, что настало время восстановить традицию. Только для мужчин, ясное дело; нам не кажется уместным омывать ноги женщинам.
Кристи померещились его босые прихожане, сидящие на ограждении алтаря и моющие друг другу ноги.
– И кто же из членов общины настаивает на этом, гм, нововведении, Томас?
– О, многие, очень многие, и число их все время растет.
– Но кто же конкретно? «Да один ты такой и еще этот Брэйки Питт. Давай признавайся», – раздраженно думал Кристи.
– Ну, например, Брэйки Питт. Его голос очень весом, вы должны признать это. Есть и другие, но они более застенчивы.
Так-то лучше.
– Хорошо, Томас. Я обязательно подумаю над этим. Еще что-нибудь?
– Да, – сурово ответил староста, – второй вопрос касается Трэнтера Фокса. Из весьма достоверных источников мне известно, что в Пасхальную ночь он находился на публике в нетрезвом виде.
– Вот как? Ни для кого не секрет, что Трэнтер любит выпить. И что же он сделал?
– Этого я не знаю. Но, главное, он был замечен после полуночи, то есть Святое Воскресенье уже наступило, и некоторые люди хотели бы знать, какие меры вы собираетесь принять в связи с этим.
– Я должен принять меры?
Староста важно кивнул:
– Вы викарий.
– Это правда. Я не констебль.
– Но это же вопиющее нарушение церковных правил, – настаивал Томас, – и это еще не все. Во время пасхальной службы мне трижды пришлось подняться с места, чтобы прервать его сон, сопровождаемый громким храпом.
– Ну, не во время же проповеди, надеюсь.
Староста и не подумал улыбнуться.
– Мне известна ваша терпимость к такого рода безобразиям, викарий, – сказал он с глубоким осуждением. – Поэтому я не жду от вас решительных действий. Но я обязан довести это до вашего сведения. Это мой долг, а я стараюсь всегда исполнять свой долг.
Кристи сощурил глаза.
– Вы справедливый человек, Томас. Это прекрасное качество в церковном старосте. Позвольте спросить вас кое о чем. Когда, если не считать пасхальной проповеди, вы в последний раз видели Трэнтера Фокса на воскресной службе?
Найнуэйс провел рукой по своим коротко стриженным волосам серо-стального цвета.
– Не знаю точно. Месяц или два назад. Не могу вспомнить.
– Это было в ночь на Рождество.
– Ночь на Рождество! Вот видите! Разве это не свидетельствует…