Грешники в раю (Любить и беречь)
Шрифт:
Кристи не смог больше сдерживать свое изумление:
– Ты хочешь сказать – на войну? Ты собираешься быть солдатом?
– А ты что думал, нянькой?
– Но ты же… – Он осекся. – Прости, пожалуйста. Просто мне показалось, что ты не вполне здоров.
– Вот как? Я, выходит, похож на больного?
В черных диковатых глазах Джеффри зажегся воинственный огонь. Но он провел рукой по волосам, и его гнев испарился, как будто стертый этим движением.
– Действительно, у меня была вспышка моего давнишнего недуга – малярии, которую я подцепил в Басутоленде в пятьдесят первом, когда усмирял проклятых туземцев. Но теперь
Все, что Джеффри говорил жене, звучало как утонченное оскорбление. Кристи чувствовал напряжение между ними; казалось, достаточно искры, чтобы произошел взрыв. Он изо всех сил старался обнаружить хоть что-то от прежнего Джеффри в этом издерганном мрачном незнакомце, но двенадцать лет стерли все следы. Его нарочитая приветливость была маской, под которой скрывалось нечто темное и нездоровое.
Что же до жены Джеффри, то Кристи невольно тянулся к ней взглядом, безуспешно стараясь понять. Она была не из тех женщин, которые не вызывают интереса и кажутся разгаданной загадкой. Она была очаровательна – но это лежало на поверхности; в ней еще было нечто такое, что привлекало сильнее, чем красота, закованная в панцирь безграничного, по всей видимости, самообладания. И это притягивало его, несмотря на явную насмешку – а он был уверен теперь, что это насмешка, – которая вспыхивала в ее глазах всякий раз, когда она перехватывала его любопытный взгляд.
Джеффри вновь замер на софе, сгорбившись и уставившись в стакан; казалось, что внутри его потух свет, что его вообще нет больше в комнате. Кристи дважды пришлось обратиться к нему, прежде чем он очнулся:
– Я сказал, что мог бы распорядиться насчет похорон твоего отца, если хочешь.
– Да, пожалуйста, – равнодушно ответил Джеффри. – Ты что, уже уходишь? – добавил он, видя, что Кристи потянулся за шляпой. – Останься. – Он поднялся на ноги, снова оживившись и чуть ли не умоляя: – Не уходи.
Кристи колебался:
– Ну ладно, хорошо. Только совсем ненадолго.
– Вот и прекрасно! Давай же выпьем наконец. Давай, Кристи, нальем по маленькой, как в старые времена. Помнишь ту ночь, когда мой отец поехал в Тэвисток, а мы с тобой выпили весь джин, который конюх спрятал в чулане? Никого в жизни не видел пьянее тебя в ту ночь. Ты еще хотел ехать куда-то на том гнедом… Как его звали?
Кристи смущенно улыбнулся:
– Пайпер.
– Пайпер, вот именно! Ты решил затащить его в дом и посмотреть, не захочет ли он поужинать с нами в столовой. Ха! Вспоминаешь? Ну давай же, пей.
Джеффри попытался силой вложить стакан в руку Кристи, но тот поставил его на стол и вновь взял свою шляпу.
– Извини, но мне нужно идти.
– Что? Но почему?
– У меня назначена встреча с представителями прихожан и с церковным старостой; я уже дважды ее откладывал. Мы встречаемся у меня в доме. Зачтем будет вечерняя служба.
– Но ты же только что сказал, что остаешься.
– Я думал, тебе может понадобиться моя профессиональная помощь, – объяснил Кристи, снова ощутив неловкость. – Слово пастыря.
– Так ты думал, – Джеффри запрокинул голову и прямо-таки взвыл от хохота, – что мне потребуется духовное утешение!
Кровь бросилась в лицо Кристи. Он не мог поднять глаз на миссис Верлен, но постоянно ощущал на себе ее пристальный изучающий
– По пути домой я поговорю с доктором Гесселиусом, – сказал он, стараясь, чтобы его голос не выдал обиды. – В приходе есть несколько женщин, которые обмоют и обрядят тело, так что тебе ни о чем не придется беспокоиться самому.
– О, – вскричал Джеффри, притворяясь сконфуженным, – я доставляю тебе беспокойство! Мне так неловко…
– Ничего страшного.
В этот момент Кристи понял, что Джеффри сильно пьян. Миссис Верлен повернулась к ним спиной и стала смотреть в окно, по-видимому, не прислушиваясь к разговору.
– Приходи завтра вечером ужинать, – порывисто предложил Джеффри. – Здесь ведь найдется повар, не так ли? Или Энни нам что-нибудь соорудит, она же большая мастерица по этой части, ведь правда, любимая?
– Прошу прощения, – быстро возразил Кристи, – но я уже приглашен.
– Вот как? – Непроизвольно в голосе Джеффри прозвучала обида. – Ну, значит, в другой раз.
– Заходи как-нибудь ко мне в дом викария.
Кристи протянул ему руку.
– К тебе в дом викария? – повторил Джеффри тусклым голосом, как бы забыв, о чем только что шла речь. Потом вдруг глаза его прояснились. – Да, я, конечно, приду! Ты ведь меня угостишь, не так ли? Все как в старые времена, только на сей раз в кабинете твоего отца за этим чудовищным письменным столом сидеть будешь ты – вот здорово! И ты мне нальешь той испанской мадеры, которой он любил потчевать посетителей.
Его лицо выражало неестественное оживление, голос звучал слишком громко. Он обхватил Кристи за плечи и поволок его к двери.
Кристи задержался. Энни повернулась к нему.
Он произнес официальным тоном:
– Было приятно познакомиться с вами, леди д’Обрэ.
Это, казалось, ее позабавило:
– Благодарю вас за визит, преподобный Моррелл. Это было так любезно с вашей стороны. Надеюсь…
– Слушай-ка, – прервал ее муж, – ты же не думаешь, что Энни станет бродить по округе, навещая больных фермеров и все такое? Жена лорда и прочая чушь… – Он рассмеялся. – Но, дорогая, ведь это же страшно смешно! Леди Щедрость [2] из Уикерли. О, это просто бесподобно. Я много лет гадал, в чем твое истинное призвание, и вот теперь мы его нашли наконец!
2
Прозвище Изабеллы Французской (1292-1358), королевы Англии, на старости лет занимавшейся благотворительностью, чтобы замолить грехи молодости.
Ее щеки слегка порозовели. Только это, да еще крепко стиснутые на поясе руки выдавали ее волнение. Но Кристи вдруг почувствовал неожиданное удовлетворение и облегчение: наконец-то прекрасная леди д’Обрэ хоть чем-то выдала себя. Она мгновенно овладела собой и распрощалась с ним самым прохладным и спокойным образом. Он отвесил ей короткий поклон, пока Джеффри хихикал, наблюдая за ними. Она быстро отвернулась, и последнее, что он увидел, был его нетронутый стакан шерри, который она схватила и, не отрываясь, осушила до дна. Потом ее всю передернуло, как если бы она выпила яд.