Грешники
Шрифт:
— Чего не здороваешься, Тишевская? — доносится за спиной. — Хочешь сказать, что не заметила бывшего?
— Да я как-то стараюсь дерьмо собачье не замечать.
— Ты совсем берега попутала, э? — вскидывается Самбуров, и я точно знаю такое его выражение лица. Были бы мы одни, не избежать мне "леща", но, хвала богам, народу в коридоре куча, что играет и за меня и одновременно против.
"За" — при всех точно не тронет. "Против" — чем больше свидетелей его унижения, тем хуже будет месть. А то, что он злопамятный проверено многократно.
— Ты, слышь, за языком следи, поняла? Рано или поздно упырь твой столичный свалит, а ты-то останешься. Сечёшь, к чему клоню?
— Угрожаешь?
— Предупреждаю, — тянет он и вальяжно обнимает за талию Королёву. — Передай ему, чтобы тоже поменьше тявкал. Так-то он не один крутой и терпение у меня не железное.
— Придурок, — матерюсь под нос и проклинаю себя последними словами, что когда-то имела дело с этим чмом.
Чем я только думала!
К счастью, на этом наша беседа завершилась. Что логично — больше всего на свете Самбуров боится выглядеть кретином в глазах других, уронить приклеенную на собственные сопли планку. Пока разговор завершён и боюсь, что ключевое слово именно "пока"…
— Может, по торговому центру прошвырнёмся? — Катька раскрывает над головой зонт. — Домой не хочется, опять там этот урод нажрался и наверняка права качает.
Отчим Рогачовой тот ещё выродок. Мало того, что пьёт по-чёрному и мать кошмарит, так ещё и руки пытается распустить на Катьку. Нет, не в попытке избить — хуже… Наверное, по большей части именно поэтому я не захотела ехать в Москву с матерью и её новым мужем, слишком отрицательный был перед глазами пример.
– Извини, но не сегодня. У меня дела, — открываю свой зонт тоже и, перепрыгивая лужи, мчусь в сторону автобусной остановки.
— Дела? — кричит в спину Катька. — А какие дела?
Какие… Много будешь знать, Рогачова, сама знаешь, что будет.
Смотрю на часы — почти половина второго, Саша, наверное, уже ждёт меня в "Вилке" и, надеюсь, один, без прицепа.
Часть 20
Саша
В "Вилке" тепло и уютно, всё как вчера: те же бессмысленные клипы по небольшой плазме под потолком, тот же аромат подожжённого кофе, те же официантки, которые, между прочим, посматривают на меня с любопытством, видимо, вспоминая вчерашнюю сцену, что устроила здесь Оля.
Даже немного неудобно перед ними — вчера с одной, сегодня с другой. Этакий Казанова местного разлива. Кто бы мог подумать о подобном какие-то полгода назад… Хотя полгода назад у меня тоже была жизнь не скучнее, к сожалению, больше в отрицательном ключе.
Размешиваю ложечкой несуществующий сахар в чае и слышу, как за спиной звякает дверной колокольчик, а потом кто-то, цокая шпильками, появляется за спиной и закрывает холодными ладонями глаза:
— Угадай, кто.
— Скарлетт Йоханссон?
— Не знала, что тебе нравятся пышные формы, — Вика садится на то же место, на котором вчера сидела Оля, и я испытываю что-то похожее на дежавю. Официантки, по-моему, испытывают то же самое, судя по тому, как заметно они оживились, шушукаясь у стойки.
— Ну, мне разные женщины нравятся.
— Бабник?
— Ценитель.
— М, понятно, бабник-ценитель, — выносит вердикт Вика и вальяжно тянется к меню. — Решила не обозначать себя сразу, ну мало ли, вдруг ты решишь, что это снова пришла твоя ненаглядная жена.
— Во-первых, ты пропустила слово бывшая. Бывшая жена. Во-вторых, я видел тебя в отражении стекла. Ну и в-третьих — твои ладони пахнут никотином, а Оля никогда не курила. Так что не узнать тебя у меня просто не было ни единого шанса.
— Что ж ты развёлся с ней, раз она такая расчудесная, — ворчит. Страницы переворачивает нервно, явно не вчитываясь. — Не курит, не сквернословит, целуется хорошо.
— Я этого не говорил.
— Да я сама видела.
— Ви-ик, — не могу сдержать улыбку. — Ты что, ревнуешь, что ли?
— Ещё чего! Размечтался. Ревновать тебя? С какой это стати? — и изо всех сил пытается держать "нейтральное" лицо. — Давай по апельсиновому чизу съедим?
Сидим, пьём чай, едим десерт и болтаем о какой-то ерунде, словно всего того, что произошло ночью и вовсе не было. Хотя для неё этого реально не существовало, она же считает, что ей всё приснилось. Жаль, что то же самое не могу сказать о себе я. Как назло я помню всё в мельчайших деталях. И эти воспоминания… будоражат. Я чувствую себя не совсем ловко рядом с ней, словно натворил вчера каких-то дел и притих, радуясь, что вышел сухим из воды.
А если по сути, что такого произошло? Двое совершеннолетних поцеловались, о'кей. Пусть даже один из них намного моложе и глупее. И был пьян. А ещё она падчерица твоего родного брата.
Чёрт, всё-таки ситуация щекотливая.
Смотрю, как Вика отправляет в рот кусочек десерта, слизывая с губ крошки и чувствую себя престарелым вуайеристом.
— Самбуров сегодня приходил в шарагу, — говорит с набитым ртом. Не пытается строить из себя леди, вести себя жеманно и всё прочее, чего я за свою жизнь уже насмотрелся. Она просто наслаждается своим десертом и не думает о том, как это смотрится со стороны. А смотрится это… великолепно.
— Самбуров — это кто? — тянусь к своей порции.
— Ну, Рустам, — облизывает ложку. — Бывший мой.
Настораживаюсь.
— И чего хотел?
— Показать, как прекрасна и удивительна стала его жизнь без меня. Переключился на Королёву, местную Ш, зажимался с ней в коридоре прямо напротив моего кабинета. Придурок.
— И не поспоришь. Боишься его?
— Неа, ты же со мной, — улыбается, отхлёбывая большой глоток ароматного чая.
С тобой, конечно, но ведь это не может продолжаться вечно. Думать об этом не хочется, но я же уеду в конце концов, а она, как ни крути, останется. Само собой, снова начнёт смолить как паровоз, вести разгульный образ жизни. Подцепит себе очередного "самбурова".