Грешники
Шрифт:
Она резко хватает табуретку и ставит рядом с моей, а потом, приземлившись почти вплотную, мягко кладёт ладонь на моё предплечье.
— Очень больно, да? — осторожно гладит по руке. — Может, в травмпункт? Мало ли, что они там тебе повредили.
— Да ничего, жить буду, было и хуже. Не накручивай.
— Как это произошло? Расскажи!
— Интересуют кровавые подробности? — улыбаюсь, думая, как бы ей всё помягче преподнести. И так, чтобы не бросилась "мстить", вон она какая порывистая.
Вообще, драка получилась довольно банальной: догнали в тёмном переулке, четверо на одного — классика. Удар у всех был поставлен хреново, но опыт с лихвой компенсировала молодость и дурь, причём и в крови по ходу тоже. Бьёшь морду одному, второй подсекает хуком слева, третий по ногам хреначит, а там и четвёртый встряхнулся… А я хоть и много лет борьбе посвятил, но не Рэмбо, к сожалению. Да и они моложе всё-таки, кровь горячая, голова пустая. Короче, пришлось нормально так помахаться, прежде чем разойтись. А если точнее — расползтись в разные стороны.
— Саш! Не молчи! — вот настырная! — Как это случилось?
— Да ничего особенного — подрались, разбежались, всё как у всех, — делаю ещё глоток, надеясь, что на этом всё, но судя по её воинственному настрою, без каких-либо деталей она не уймётся. — Ну орал что-то о том, что знает, что я тебя в Москву с собой забираю, что ты считаешь его швалью и всякое такое. Совсем пацан мозг прокурил, бред какой-то нёс.
Не знаю, что я такого сказал, но теперь выражение её лица стало ужасно виноватым, а губы вновь скривились в преддверии слёз.
— Эй, ну ты чего опять, не думал, что ты такая плакса, — оставляю чашку и обнимаю её за плечи. — Эта драка далеко не первая и наверняка не последняя в моей жизни, рассказать, что в прошлом было — блокбастеры отдыхают. И ничего, смотри, живой же, руки-ноги целы, голова, вроде бы, тоже. Ты не виновата в том, что он дебил и до него так туго доходит.
— Нет, я! Это я как раз во всём виновата! — всё-таки всхлипывает и утыкается лбом в моё плечо. — Я глупостей наговорила сегодня девчонкам в шараге, Самсонова ему всё, видимо, передала.
— И что за глупости?
— Всякие! Глупые! — шмыгает носом. — Не хочу повторять, мне стыдно.
— Например то, что мы устраиваем еженочные родео в постели и скоро укатим под руку в Москву?
Я честно старался чтобы вопрос не звучал иронично, но, видимо, ирония всё-таки проскочила.
Она поднимет на меня зарёванные глаза, такие искренне виноватые, что как-то ругать её и подтрунивать над богатой фантазией совсем не хочется. Дурочка она ещё молодая. Ну конечно, чего-то подобного следовало ожидать, ну как же девчонки и без приукрасить!
— Прости меня! — снова хлюпает носом, втягивая сырость. — Ну хочешь, я ухаживать за тобой буду. Повязки менять.
— Да какие ещё повязки, Вик? — не могу сдержать снова улыбку. — Я ж не с войны вернулся, так, местячковые разборки. К слову, им тоже нормально досталось, в гневе я страшен.
— Я такая дура, Саш, прости меня за всё, — рыдает и рыдает, даже рукав футболки уже мокрый. — Я только и делаю, что косячу постоянно, от меня вечно одни проблемы!
— Это да, — глажу её по спине и улыбаюсь. Ну не могу я не улыбаться сейчас! — Но справедливости ради — я первый решил поиграть в Халка, тогда, утром у дома, ты меня не просила с ним связываться. Выходит, я тоже отчасти виноват. Кстати, а ты почему не на работе?
— Какая работа? Ты в своём уме?! Я тебя как в кровище всего увидела, у меня колени ватными стали! Не пойду я ни на какую работу! И в шарагу завтра не пойду! А если надо — и послезавтра тоже! Я буду с тобой и даже не пытайся меня отговаривать. Я тебя никогда не брошу, — смотрит мне прямо в глаза, и так преданно, как не смотрел ещё никто и никогда. — Ты только прости меня, ладно? Ну, за все глупости, что я вечно творю, а ты разгребаешь.
– Да мне не за что тебя прощать.
Момент слишком интимный: полумрак, близость красивой молодой девочки, которая готова на всё, её лёгкие, но такие точные касания.
— У тебя нос разбит, — нежно проводит пальчиками по ссадине. — И губа… — опускает пальцы ниже. Гладит моё лицо, приближая своё всё ближе, дыхание становится тяжелее: — Я тебя люблю, Саш. Пожалуйста, не прогоняй меня.
Не знаю, что это — остатки адреналина, что так и остались невыплеснутыми до конца после драки; просто бешеная тяга к женщине, с которой я просто устал уже бороться; а может, всё-таки чувства или взрывной микс всего вместе взятого, но я целую её. И я не чувствую больше боли, её заменила переполняющая до отказа эйфория. Она стала моим анестетиком.
Приподнимаю её за бёдра и легко пересаживаю к себе на колени, а она будто только этого и ждала — сразу же обняла лодыжками мою поясницу, и всё это не разрывая поцелуя. Не разорвали мы его и когда я взял её на руки и понёс в свою спальню, и когда стянул с неё и себя одежду…
И когда она, скользкая от пота, стонала в мои губы клятвы в вечной любви.
В одной из двух битв я сегодня с треском проиграл, но почему-то не чувствую себя проигравшим.
Часть 34
— Доброе утро! Са-аш…
Уворачиваюсь от шекочущих ухо губ. Так спать хочется…
— Ты пробежку пропустил, — шепчет Вика, шаря рукой под одеялом по моему телу. — А как же режим?
— К чёрту режим.
— Ты ещё и ругаться начал. Это я тебя испортила?
— Угу, а ещё совратила.
Она хихикает, и я тоже улыбаюсь, по-прежнему не открывая глаз. Понимаю, что напортачили мы вчера знатно и засыпая думал, что утром обязательно буду мучиться от чувства вины, но нет, ничего подобного. Я так загнал себя в рамки порядочности, так долго подгонял свою жизнь под всемозможные режимы, что не заметил, как превратился в механического робота, практически переставшего что-либо чувствовать.