Грешники
Шрифт:
Две пары элегантных женских туфель, одни из них - знакомые лодочки. В коридоре висит крепкий аромат парфюма, тут словно весь флакон разлили, и этот дорогой запах так непривычен в нашей крошечной квартире.
– Пап!
– бросила рюкзак и побежала по коридору.
В проеме кухни остановилась.
Здесь целый пир.
Стол заставлен тарелками, бутылками, есть даже торт, из духовки пахнет мясом...
Эту духовку не включали сто лет. Пока я здесь жила - питались скромно, а когда съехала к Кириллу - папа не готовил
Сейчас же на нем фартук, он суетливо ходит по кухне, у него глаза весело блестят.
– Златка! Заходи, чего встала!
Пил - поняла обреченно.
И с ненавистью уставилась на двух женщин.
Одна из них Лидия Степановна - своей бесценной юбкой протирает табурет. Держит бокал с вином - у нас таких сроду не было.
Это она притащила сюда все это дерьмо!
– Злата, - она улыбнулась, заметив меня и встала, отряхнула юбку.
– А уж мы тебя ждем, ждем...проходи, милая, голодная? Тощая совсем, - заахала она.
– Давай, давай, здесь столько еды - быстро поправишься.
– Значит, так, - сказала, с трудом сдерживая гнев.
– Забирайте свою скатерть-самобранку, подружку и валите отсюда, и побыстрее.
Она на мою грубость лишь еще шире улыбнулась. Посмотрела на подругу, сидящую ко мне спиной. И вкрадчиво произнесла.
– Какая же это подружка, Злата? Это сюрприз.
После ее слов женщина встала. Поправила элегантные белые брюки. Убрала за уши темные волосы в короткой модной стрижке.
И повернулась.
– Здравствуй, доченька, - сказала она, откашлявшись. Осмотрела с ног до головы зелеными, как у меня, глазами.
– Здравствуй, моя красавица.
Глава 79
Я так растерялась в первый момент, что даже попятилась, "доченька" - это слово не слышала, кажется, целую вечность.
Во все глаза уставилась на женщину.
Такая похожая на мою внешность, и такая чужая, в памяти вспыли какие-то обрубки прошлой жизни, где она так же, стояла на этой кухоньке, только на ней не дорогущий костюм был, а халат.
И пахло от нее едой, а не духами, и волосы были собраны в шишку на затылке.
Она уехала, меня тут бросила.
И я ее тоже из жизни вычеркнула.
– Ты что тут делаешь?
– спросила резко, и голос даже не задрожал, внутри злость клокочет вперемешку с возмущением, как у этой женщины только наглости хватило заявиться сюда.
– Я уже давно в вашем городе, - ее улыбка погасла, когда она поняла, что не дождется ответной. Она заломила пальцы, унизанные кольцами.
– Меня Лидия нашла, - кивнула она на сияющую мать Кирилла.
– Правда, как-то не по-человечески. Дети женаты, а мы даже ни разу...
– Какие дети?
– оборвала ее.
– У тебя дети есть?
– Злата, - ее голос мягкий, полон вины.
– Ты уже выросла, ты сама замужняя женщина, может, теперь, наконец, мы с тобой...
– Вон отсюда пошли, обе!
– не сдержалась. Отступила в коридор, давая им дорогу.
– Что ты сюда притащила? Забирай свою колбасу и сама ее ешь!
Я не могу.
Как можно думать, что после стольких лет, припереться к дочери, которую бросила, взять и стол накрыть - достаточно, чтобы с ней согласились разговаривать.
Я слышать о ней не хочу.
– Златка, - попробовал призвать меня к порядку папа.
– Ты это...давай того, сядь.
– А ты?
– посмотрела на него и сердце сжалось, - ты же клялся, что пить бросил, что с пенсии костюм купишь! Вы зачем его напоили?
Внутри что-то оборвалось.
Метнулась в ванную, схватила грохочущую железную швабру и вместе с ней вернулась в коридор, замахнулась.
– Вон отсюда!
– Боже мой, - перепугалась Лидия Степановна и посмотрела на маму.
– Марин, а Кирилл мне говорил, что у девочки проблемы начались с головой. Наследственный алкоголизм. Какое несчастье, такая молодая и...
Махнула шваброй, и с сухой тряпки в стороны полетела пыль.
– Пойдем, Марин, пойдем, - она взяла растерянную маму под локоть и, бочком, начала протискиваться мимо меня.
– Раз твоя дочь ничего не хочет слышать про наследство, которое ты для нее приготовила...ничего, ничего. Вот успокоится...
Кажется, из ее расчета, эта фраза про наследство, брошенная мимоходом, должна была заставить меня остановить их, начать расспросы.
Но я продолжала стоять со шваброй наизготовку, готовая по идеальной прическе Лидии Степановны пройтись грязной тряпкой.
– Злата, вот если что - мой телефон, - она положила визитку на стол.
Они еще долго топтались в прихожей, обувались в свои эксклюзивные туфли. И мама молчала, зато Лидия Степановна причитала за двоих.
Что-то снова про наследство и мою неблагодарную натуру, мою вспыльчивость, вызванную злоупотреблением...
Наконец, дверь хлопнула.
И я без сил бросила швабру.
Посмотрела на папу.
– Ну, Златка, ну, артистка, - приговаривая, он налил себе стопку водки и залпом ее осушил. Зажевал какой-то нарезкой.
– Зачем мать прогнала?
– А зачем она нас бросила?
– В жизни всякое бывает, - философски изрек он, наливая новую порцию.
– Прекрати.
Не бывает такого, чтобы мать своего ребенка оставила и уехала устраивать жизнь там, где получше.
– Она сожалеет, - заступился за нее папа, поедая оливки.
– Видала, какая цаца пришла? А как пахнет? Говорит, денег у нее куры не клюют. И половина твоя.
– Пить перестань, - прошла в кухню и забрала у него из-под носа бутылку.
– Златка...- с предупреждением протянул он.
– Сегодня можно. Сегодня праздник. А вот завтра уже ни-ни, - поклялся он и повел колючим подбородком.
– Сядь, поешь. Вон сколько всего навезли.