Грешные дела
Шрифт:
Выход всё ещё был открыт, но зарос плющом и травой, к тому же, его преградили камни. Она раздвинула их, борясь за свободу, а после выбралась наружу и присела на склоне, что вёл на улицу.
Она вышла на мощенную дорогу, а ноги скользили по неровным камням. Улицы сплетались в причудливый лабиринт, и Аврора слепо шла по ним, слушая мерный шум работы и отдалённых движений. Сто лет назад она была слишком напугана, чтобы зайти в город, боясь, что её узнают. Но все же, то, что ей запрещали, казалось таким захватывающим! И теперь она шла дальше, не зная, что
Широкие дороги у замка освещались фонарями, похожими на глаза сверкающие в темноте. Не магия, она это знала, но странная сила позволяла огню быть ярким и смелым. Та же сила, что укрепила этот развалившийся прежде город. Здания взбирались друг на друга, проникая в темноту; верёвки с развевающейся одеждой были натянуты от окна к окну. Даже в этот поздний час город наполнился людьми, которые останавливались у рыночных прилавков, опирались о стены, чтобы разговаривать и смеяться, спешили по своим делам. Запах пищи наполнил воздух, отрываясь от окон, доносясь от магазинов, мимо которых она проходила.
Один торговец перехватил её взгляд и закричал:
— Ткань! Красивая ткань из Эки! — он поднял красный материал. Слишком жёсткий и блестящий, чтобы быть качественным. Лысина торговца была освещена лампой, а ткань мерцала в тусклом свете. — На вес золота, но я могу отрезать немножко для такой милой дели. Две серебряные монетки! Ничего не может быть справедливее.
— Не слушайте его! — кричали со всех сторон женщины. Одна подняла другой отрез ткани, зелёный и прозрачный. — Он покупает ткань в Алиссайнии и обманывает всех. Но эта, эта ткань их Ванхельма! Как драконий глаз!
— Не нужно, — она поспешила прочь, уставившись в землю. Брусчатка на земле была покрыта пылью. Камни стирались. Кто-то шёл в нескольких футах от неё.
— Подвинься, девочка!
Что-то застучало, и она дёрнулась в сторону. Лошадь галопом промчалась мимо, таща карету со стальными стержнями и сверкающей каймой. Она была почти квадратная, бронзовая, с лампами спереди и сзади. Человек то и дело хватался за вожжи.
Колёса скользили по дороге, швыряя пыль Авроре в лицо. Она отступила назад, закашлявшись, а после повернулась и нырнула на боковую улицу, подальше от толпы.
Тут не было рынка, только распахнутые окна с влажным бельём, ну, и люди у стен. Не осталось и следа от леса, который был здесь сто лет назад, но на некоторых подоконниках стояли ящики со цветами и растениями. Зелень на фоне камня и пыли.
Аврора повернула раз, второй, когда двигалась вниз по склону, следуя по кривой улице, пока та не сузилась до такой степени, что она могла протянуть руки и одновременно коснуться обеих стен. Из раскрытых окон до нее долетали голоса, смех, болтовня, случайные крики. Когда Аврора бросила взгляд через плечо, могла увидеть лишь верхушки замковых башен.
Несколько человек ходило вокруг невзрачного здания в переулке. «Танцующий единорог» — вещала вывеска. Аврора сомневалась, что настоящие единороги были жирными и неуклюжими, как на картине. Принцесса услышала женский голос, скользящий по ветру, и остановилась.
Музыка замерла в воздухе, дёрнулась и заполнилась пустотой, с которой проснулась Аврора. Она заглянула в дверь и увидела толпу людей, которые двигались, разговаривали, смеялись и танцевали. Болтовня заставила её замереть, оглядеться, но тут было столько людей, что её не замечали. Она могла зайти, ощутить музыку, и никто бы не узнал.
Она опустила голову и вошла.
Комната была неудобной, потолок — низким, в воздухе чувствовался дым. Фонари висели по бокам, раскачивались с шагами толпы, бросая тень на комнату. Из мебели было лишь несколько порванных кресел и стульев разных цветов и размеров, стоявших, безо всякого смысла, всюду, кроме сцены, где танцевали люди. А люди… Они заполнили каждый дюйм, говорили, играли в игры, танцевали, переговаривались на огромном количестве языков. Несколько таких же молодых, как и Аврора, стояли у бара, и суетились, смеялись и шутили, допивая свои напитки.
На сцене в дальнем углу высокая девушка играла на странном инструменте из дерева и струн. У нее был отстранённый взгляд, длинные чёрные волосы прикрывали ледяные глаза и светло-коричневую кожу. Половина лица была затенена, линии скул заострялись тенями далёких фонарей. Она покачивалась и пела, зажмурившись из-за жара комнаты. Музыка смешалась с желанием, но Аврора не могла его прочувствовать, тоска сжимала её. Она сделала несколько шагов к девушке, лавируя между столами, позволяя этому месту коснуться её.
— Аврора, — её имя вырвалось из толпы так громко, словно его сказали в рупор. Перед нею возникла пожилая женщина, говорившая с мужчиной, возможно, мужем. У неё был громкий голос и подвижные руки, сопровождавшие жестами каждое слово. — Это чудо, чудо! — воскликнула она. — Чудо! Я сказала Морин, да, ей, что не забуду этот день! Ни я, ни она, да! Не думала, что на моём веку… — она остановилась и посмотрела на Аврору. Улыбка была беззубой, но приветственной. — Я могу помочь, дорогая?
— О, — сердце Авроры забилось, и жар хлынул к щёкам. — Нет. Простите.
— Не стоит, дорогая. Садись, если хочешь. Мы говорили о церемонии.
— Церемонии?
— Принцесса. — добавила женщина, словно Аврора сошла с ума. — Спящая красавица. Ты не могла не видеть!
Желудок Авроры сжался.
— Я пропустила… — прошептала она.
— Пропустила?
Аврора неуклюже кивнула. Она хотела спросить женщину об этом, узнать каждую деталь, поделиться мыслями о принцессе, но слова не сорвалось с языка.
— Молодые люди… — женщина сказала своему возможно мужу. — Я ждала это всю жизнь, а молодёжь пропускает. Тристан! — Парень, убиравший стол в нескольких шагах от неё, поднял взгляд. — Я нашла тебе друга!