Грезы Мануэлы

Де Марко Анжела

Мануэла лежала в постели и играла с куклой.

— Тебе уже пора спать, — сказала Мерседес.

Мануэла не обратила на ее слова никакого внимания и попросила:

— Давай поговорим с тобой, мамочка!

— Давай. О чем же?

Лицо у Мануэлы сделалось серьезным.

— Как ты думаешь, настанет день, когда папа сможет мной гордиться?

— Конечно же, дорогая.

— Ты ведь любишь нашего папу?

— Конечно, Мануэла! Разве ты в этом сомневаешься?

Мануэла улыбнулась и погладила Мерседес по руке.

— А почему у вас больше нет детей?

Мерседес задумалась. Нужно было все же объяснить дочери.

—

Мы с папой думаем, — сказала она, — что так будет лучше. Кроме того, моя и папина любовь полностью принадлежит только тебе.

— Да, но…

— Что — но?

— Мне бы хотелось еще иметь сестру или брата…

— У тебя ведь есть Руди и Марианна, — нашлась Мерседес.

— Но они мои кузены, — запротестовала Мануэла, — а мне бы хотелось иметь сестру, а не быть единственной дочерью.

Мерседес погладила дочь по головке, притянула ее к себе и крепко обняла.

— Мануэла, нет ничего плохого в том, что ты наша единственная дочь.

— Да, но мне будет трудно одной выполнить все, о чем мечтает наш папа. Поэтому я иногда думаю, что должна буду выйти замуж за Руди. Конечно, только тогда, когда он научится разбираться в лошадях. Это обрадует папу больше всего на свете!

— Ну хорошо, — усмехнувшись, сказала Мерседес. — Только я думаю, что в восемь лет есть много других предметов для размышлений. Рано тебе еще думать о замужестве.

— А почему, мама?

— Хотя бы потому, что уже поздно и завтра утром тебе нужно идти в колледж.

— Ай! Я не хочу, мама!

— Все, спокойной ночи!

Мерседес укрыла дочь одеялом и, выключив свет, удалилась.

Исабель быстро привыкла к жизни в Штатах, вернее, к внешним ее формам. Видя какую-нибудь вещь, Исабель тотчас спрашивала себя, пойдет ли ей это. Известно, что подобный метод мышления не является признаком мудрости или утонченности чувств. Красивый наряд всегда был для Исабель чем-то весьма убедительным — он говорил в свою пользу мягко и вкрадчиво. И только лишь когда желанные вещи оказывались у Исабель в руках или же на ней, она обретала способность думать о том, что надо отказаться от них.

Фернандо всячески укреплял в Исабель уверенность в правильности ее поступков и суждений, ослабляя таким образом ее способность к сопротивлению разным соблазнам. А добиться этого совсем не трудно, особенно когда наше мнение сходится с желанием.

В глубине души Исабель не была уверена, что по-настоящему влюблена в Фернандо. Она считала себя гораздо умнее его и смутно догадывалась, что ему многого недостает. Если бы не это обстоятельство, если бы она не могла оценивать его беспристрастно и не разгадала бы его, ее положение было бы гораздо хуже. Она всецело обожала бы его и была бы глубоко несчастной от страха, что не сумеет добиться его любви, что у него может пропасть интерес к ней, что он бросит ее и она останется без всякой опоры. А так Исабель лишь слегка тревожилась за свою дальнейшую судьбу, пытаясь завладеть Фернандо целиком, но потом стала спокойно выжидать. Она не была уверена, что он именно таков, и сама не знала, чего ей хотелось. В последнее время она все больше отдавалась мыслям о матери. Эти чувства полностью поглотили бы ее, если бы не появился Марио. Он поселился в соседнем номере гостиницы. Фернандо и Исабель в первый же день познакомились с Марио, и Исабель увидела перед собой человека намного умнее Фернандо. Нельзя было

сказать, что Марио нравился Исабель, но он нашел в ее душе какую-то еще свободную и никем не занятую нишу.

Марио относился к женщинам с тем особым почтением, которое они так ценят. Марио не обнаруживал ни чрезмерного восхищения, не излишней смелости. Он чем-то напоминал ей Эмилио. Его обаяние усиливалось исключительной предупредительностью. Из его рассказов Исабель поняла, что он прошел хорошую школу, научившись завоевывать симпатии обеспеченных людей, крупных дельцов и людей искусства, умел очаровывать тех, кто ему нравился. Из хорошеньких женщин его более всего привлекали те, в ком он замечал некую утонченность чувств. Он был мягок, спокоен, уверен в себе, и, казалось, его единственное желание — угождать во всем даме.

Фернандо тоже вел себя так, когда игра стоила свеч, но он обладал слишком большим самомнением, чтобы выработать в себе ту изысканность, тот лоск, которые так привлекали в Марио. Фернандо был слишком жизнерадостен, слишком полон кипучей энергии и слишком самоуверен. Он, видно, раньше имел успех у женщин, не особенно изощренных в искусстве любви. Но он терпел жестокие поражения, когда ему случалось столкнуться с женщиной, более или менее опытной и обладающей природной утонченностью.

В Исабель Фернандо обнаружил много тонкости, но ни малейшего опыта в искусстве любви. Ему попросту повезло: случаи, так сказать, сам привел к нему Исабель. Несколькими годами позже, когда Исабель приобрела бы жизненный опыт и добилась пусть самого незначительного успеха, ему не удалось бы даже близко подойти к ней.

Исабель сидела на террасе и пила коктейль. Было утро. Оно выдалось ясное, воздух благоухал, а деревья и трава сверкали яркой зеленью после прошедшего накануне дождя.

Исабель сидела задумавшись, когда подошел Фернандо.

— Как всегда, вся в мечтах? — спросил он.

— Ну, не вся. Просто я думала.

Фернандо выглядел прекрасно. На нем был очень элегантный, с иголочки, костюм. Лацканы пиджака из превосходной ткани в меру приутюжены. На жилете в шотландскую клетку поблескивал двойной ряд круглых перламутровых пуговиц. Шелковый галстук, переливавшийся разными цветами, не был кричащим, но в то же время его нельзя было назвать неприметным.

— О чем ты думала? — спросил Фернандо, присев рядом. — Или это секрет?

— Нет никаких секретов.

— Не может быть, чтобы у человека не было секретов.

Исабель улыбнулась Фернандо той улыбкой, которой одаривают лишь из вежливости.

— Что ты, Фернандо, если они у меня и есть, то это такие секреты, которые я от тебя не скрываю.

— Прости меня! — Фернандо отсутствующим взглядом посмотрел вдаль. — Я предпочел бы, чтобы ты думала о своей матери, а не о секретах.

Исабель тяжело вздохнула.

— Все мои мысли только о моей матери и об отце. Пока мне не удается избавиться от них.

— Не унывай, — попытался успокоить Исабель Фернандо. — Любая мысль о матери уместна. К тому же твоя мать этого заслуживает.

— Да, моя мама заслужила, чтобы все мои мысли были о ней.

На некоторое время воцарилось молчание. Каждый думал о своем. Фернандо очень беспокоило состояние Исабель. Он полюбил ее с первого дня и готов был сделать для Исабель все. Он отдавался своей любви всецело, был ослеплен ею и, видно, поэтому не замечал или прощал некоторую отчужденность Исабель.