Гриада (ил. Л.Смехова)
Шрифт:
– Пётр Михайлович, скорее идите сюда. Пора!
Академик что-то мешкал.
– Ну, что вы там?
– недовольно закричал я.
– Скорей!…
Запыхавшийся Самойлов показался в дверях. Он торопливо засовывал в оттопырившийся карман какой-то прибор, вероятно, взятый в лаборатории. Я лишь развёл руками. В такой момент! Нет, он положительно неисправим!…
– Давай передатчик, - виновато сказал Самойлов.
Пока он настраивал передатчик, я тщательно запер обе наружные двери лаборатории.
– Теперь держитесь крепче за меня, - прошептал я Самойлову. Волнение
Оказалось, что тут канал изгибался под прямым углом. Сразу стало светлее: где-то далеко впереди забрезжил свет.
Мы ползком стали пробираться по каналу.
– Скорее, скорее!
– подгонял я академика.
Мы старательно двигали руками и ногами, пытаясь ползти так, как ползали в старицу наши предки на полях сражений.
Некоторое время в “трубе” слышны были лишь отчаянное пыхтение да проклятия, посылаемые кому-то академиком, не привыкшим передвигаться таким способом. “Скоро ли вернутся биопсихологи?
– вертелась в голове тревожная мысль.
– Через час или через пять минут? Скорей бы кончилась эта проклятая “труба”.
Светлый круг впереди казался всё ещё бесконечно далёким. Я собрал последние силы и пополз ещё быстрее. Академик отставал.
– Не сдавайтесь, Пётр Михайлович!
– подбадривал я его.
– После отдохнём.
Он молчал и пыхтел.
– Фу!… Наконец-то… - выдохнул я с величайшим облегчением и осторожно высунул голову в отверстие. Сердце радостно забилось: люк выходил как раз к уступу здания Кругов Многообразия.
– Скорей! Ну, Пётр Михайлович!
– громко шептал я.
Академик ещё полз где-то в темноте. От напряжения он тяжело дышал.
– Где автомат включения воронки?
– тормошил я его.
– Там… подожди, я сейчас, - и он опустился на уступ.
Я видел, как Самойлов побледнел, и понял, что ему будет трудно держаться за меня во время полёта. Тогда я снял диск со своей груди и прикрепил его Самойлову. Потом для надёжности привязался к учёному ремнём и крепко обхватил его за плечи. Диск снова понёс нас по воздуху.
Через минуту мы поднялись на площадку самого высокого уступа здания. Взглянув вверх, я не увидел сквозь прозрачную крышу Трозы фиолетового неба и центра Галактики. По небосводу быстро мчались тяжёлые, хмурые тучи.
– Начинается Цикл Туманов и Бурь, - сказал отдышавшийся академик.
“Плохо это или хорошо?” - подумал я.
– Вот промежуточный автомат туннеля, - показал Самойлов на четырёхугольную пластмассовую коробку у карниза.
– Смотри вверх…
Он излучил ритмичные сигналы, нажимая кнопки передатчика. Внутри автомата что-то защёлкало, загудело.
– Есть воронка!
– радостно закричал я.
Поляроидная крыша медленно раздвигалась как раз над зданием Кругов, постепенно выпучиваясь вверх в виде широкого конуса.
Я перевёл рычажок
– Четыре минуты!… - прохрипел Самойлов - Через минуту туннель закроется! Скорей!… Или всё рухнет…
– Сдвигается!
– испуганно воскликнул я, видя, как конус стал медленно сокращаться. Уже близко… Ещё миг! Мы еле успели пройти горло туннеля, как оно стало меньше слухового окна и с мягким шорохом сомкнулось. Внезапно я инстинктивно обернулся, как будто что-то толкнуло меня в спину. Сердце сжалось от страха: воронка туннеля открылась, и над ней показалась чёрная точка. Вскоре она превратилась в маленькую фигурку: кто-то гнался за нами.
– Пётр Михайлович, за нами погоня!
– сказал я академику.
Тот встрепенулся и, ни слова не говоря, перевёл рычажок горизонтальной скорости в крайнее положение, от чего мы заметно ускорили полёт. Несколько минут фигурка не увеличивалась, но затем стала медленно догонять нас. Мы неслись в сгустившихся сумерках над помрачневшими лесами Гриады, едва не задевая за кроны деревьев. Аппарат сдавал: вероятно, сказывалась перегрузка Вскоре преследователь приблизился к нам настолько, что я смог рассмотреть его лицо. Это был красноглазый Люг! Почему он один? Очевидно, он первым догадался, каким путём мы ушли, и, пока снаряжалась погоня, бросился вдогонку за нами на свой страх и риск. Что ж… тем лучше для нас.
Люг что-то кричал и отчаянно жестикулировал, приказывая остановиться. Теперь нас разделяло расстояние в двадцать метров.
– Вижу радиомаяк!
– воскликнул Пётр Михайлович.
– Тот самый, о котором ты говорил Джиргу!
Я сверился с картой и радиокомпасом.
Люг, перестав жестикулировать, извлёк из кармана нечто вроде длинного стержня и направил в нашу сторону. Ослепительно блеснул короткий бледно-синий, почти прозрачный факел. К счастью, Люг промахнулся. Дикая ярость охватила меня. Я резко затормозил аппарат, так что Люг, поспешно перезаряжавший “раструб”, чуть не налетел на нас. В тот момент, когда Познаватель поравнялся со мной, я схватил его за горло правой рукой. Лязгнули челюсти, и я услышал, как Люг захрипел. Я сжимал горло врага всё сильнее и сильнее…
Через минуту всё было кончено. Тогда я отцепил с груди мёртвого Люга антигравитационный диск, едва не вырвавшийся из рук, и тело грианина камнем пошло вниз.
С трудом прикрепив аппарат Люга, я освободил ремень, связывавший меня с академиком, уравнял скорости обоих дисков и взял Петра Михайловича за руку. Мы прибавили “ходу”.
Под нами уже ревел океан. Башня радиомаяка осталась справа. В сумерках ничего нельзя было рассмотреть. Вдруг в полукилометре к югу вспыхнуло три оранжевых огонька. “Это Джирг”, - подумал я.