Гриада (илл. Н.Гришина и С.Клыкова) 2-е изд. доработанное.
Шрифт:
Электрон и гравитон — все равно, что Солнце и песчинка! Ясно, что в таких крайне тесных областях пространства, как внутригравитонный объем, энергия сконцентрирована неизмеримо больше, чем в атомном ядре.
На Меркурии был построен грандиозный ускоритель мезонов — ядерных частиц. Ускоренные мезоны необходимы для бомбардировки ядра атома. Кольцевой магнит ускорителя опоясывал планету по экватору. При бомбардировке вещества ускоренные мезоны проникали в бесконечную глубь материи, до последних границ микровселенной, и вызывали распад гравитонов. Энергия гравитонов выделялась в виде электромагнитных
Но ведь не станешь на ракете монтировать гигантский ускоритель!
Два года спустя был открыт катализатор, ускоряющий распад гравитонов в обычных условиях; необходимость строить громадные ускорительные машины отпала. Этот катализатор называется каппа-частица; с ее открытием стало возможным применение энергии гравитонов в звездоплавании. Вот как появилась гравитонная ракета! Так как энергия гравитонов имеет сверхгигантскую концентрацию в ничтожно малом объеме — это вулкан, заключенный в булавочной головке, — то десять тысяч тонн гравитонов заменяют миллионы тонн обычного ядерного топлива. Поэтому гравитонная ракета в десятки раз меньше фотонных и квантовых кораблей.
Скорость ее — двести девяносто девять тысяч семьсот девяносто пять километров в секунду, только на две десятых километра в секунду меньше скорости света.
Фотонным [2]и квантовым [3]ракетам никогда не достичь такой скорости! Ядерное топливо, на котором они работают, не дает столько энергии, сколько необходимо для увеличения скорости с двухсот девяноста девяти с половиной тысяч километров в секунду еще на двести девяносто пять. Вот что значат эти оставшиеся километры у самого порога скорости света! Чем ближе к нему, тем все более громадные количества энергии нужно затрачивать на каждый новый километр в секунду. Ведь для увеличения скорости со ста тысяч до двухсот девяноста тысяч километров в секунду надо израсходовать энергии в миллионы раз меньше, чем на один — только на один! — километр у порога скорости света! А чем ближе к скорости света, тем стремительнее замедляется время.
В гравитонной ракете время замедлится ровно в тысячу двести раз по сравнению с земным. До центра Галактики она долетит за двадцать пять — тридцать лет.
— Но это не все, — продолжал академик. — Гравитонная ракета может развить скорость больше световой!
— Это невозможно, — храбро возразил я. — Скорость света предельна и недостижима для материальных тел.
Самойлов торжественно поднял кверху указательный палец:
— Постулат Эйнштейна о том, что скорость света есть наивысшая скорость в природе, не абсолютно верен. Открыт более глубокий закон природы, который гласит: скорость света — это лишь нижний предел скорости передачи взаимодействий в мезонном поле. Верхний предел — скорость распространения гравитонов.
— Какова же их скорость? — спросил я голосом, хриплым от волнения.
— В тысячу раз больше скорости света!
Передо мной словно рушился мир. Теория относительности, полтора столетия державшая все здание физики, оказалась всего лишь частным случаем более общей теории пространства-времени-тяготения…
Насмешливый голос академика вывел меня из задумчивости:
— Итак, ты пришел вербоваться на гравитонную ракету?
— Да, — ответил я смущенно. — Согласны вы меня взять?
Ученый некоторое
— Ты мне нравишься. Беру штурманом, — просто ответил он.
— А сколько человек входит в состав экипажа ракеты?
— Двое.
— Как?! Всего лишь два человека?
— Не удивляйся. Гравитонная ракета — новая и еще не испытанная машина для преодоления пространства — времени. Поэтому Всемирный Научно-Технический Совет вначале хотел послать ракету вообще без людей, заменив их роботами. Но после жарких споров Совет удовлетворил мое желание самому лететь на гравитонном корабле… и разрешил взять одного добровольца-штурмана. Мне надо лично проверить ряд теоретических положений. Чрезвычайно интересно проверить на практике, какие свойства получат пространство, время, масса тел за порогом скорости света.
— При скорости, равной скорости света, время в астролете должно остановиться, — несмело заявил я, вспоминая формулы Лорентца.
— Вот именно, — поддержал меня Самойлов. Однако я не могу сейчас предсказать, что произойдет со временем при сверхсветовой скорости. Только познав все, можно умирать, — неожиданно грустно улыбнулся академик. — Я хотел бы жить бесконечно…
И тотчас перешел на сухой, деловой тон:
— И так, решено, мы летим. Через полгода на лунном космодроме, в Море Дождей, состоится старт гравитонной ракеты «Урания».
Глава третья СЕРДЦЕ ОСТАЕТСЯ НА ЗЕМЛЕ
С тех пор как Всеобщая Связь объявила всей планете о предстоящем полете к центру Галактики, нас с Самойловым беспрерывно осаждали толпы любопытных, щелкая перед самым носом фотоаппаратами. Моя физиономия не сходила с экранов телевизоров. Иногда меня неожиданно останавливали на улицах незнакомые люди, горячо поздравляли, жали руки. Некоторые по-хорошему завидовали.
Но никто не знал, как тяжело приходилось мне в эти дни. Пожалуй, больше, чем предстоящее галактическое путешествие, меня мучил вопрос: что я скажу Лиде? В глубине души я сознавал, что поступил не совсем по-товарищески, внезапно уехав в Академию Тяготения. Но ведь я не знал, увенчается ли успехом моя поездка.
Вот уже пятый день, как я возвратился в Космоцентр, с болью думая о разлуке. К Лиде я боялся заходить, иначе не смог бы с ней расстаться. Едва я начинал думать о встрече, как все мужество покидало меня.
Как разрешить эту мучительную проблему, вставшую перед космонавтами с тех пор, как начались первые межзвездные полеты? Жизненный опыт, накопившийся за истекшие века межзвездных путешествий, указывал лишь на два разумных выхода: либо обоим избирать профессию звездоплавателя, либо астронавту не вторгаться в жизнь земной девушки.
Волей обстоятельств я оказался в безвыходном положении. Неужели эта светлая девушка должна будет страдать? Ночи напролет я проводил в мучительных раздумьях, терзаясь и укоряя себя.
Академик, поглощенный подготовкой к полету, ни о чем не догадывался. Мой унылый вид он принимал за сосредоточенность, неразговорчивость — за скромность.
— Подумай только, как нам повезло, — говорил он, почти с нежностью глядя на меня. — Ты увидишь то, чего не видели самые прославленные астронавты Земли.