Гриф и Гильдия
Шрифт:
– Тогда полетели, – вяло бросил гремлин и дернул поводья.
Виверн неожиданно взвыл и, словно бабочка, быстро-быстро замахал крыльями. Глянув вниз, я невольно вздрогнул: за несколько секунд дракон набрал порядочную высоту, с которой даже великан-погонщик казался мелкой букашкой.
– Набор высоты прошел нормально, – констатировал гремлин и чуть притопнул ногой. – Приятного полета!
Дракон рванул с места, словно гончая, почуявшая след. Я от такой прыти даже не успел испугаться; лишь прижался животом к спине твари, мертвым хватом уцепившись за хребет и умоляя крылатого лететь хоть чуть-чуть поспокойней.
Встречный
Видел бы меня кто – ни за что бы не поверил, что перед ним опустошитель огрского святилища!
Так… мелкий мошенник…
«Ну, вот, опять он меня бросает, – Керж равнодушным взглядом провожал быстро удаляющегося дракона: зрение у него было поистине орлиным. – Эх! А я-то думал!».. – мерин устало вздохнул И пошел доедать сорняки на делянке своей новой хозяйки Кармадулы, сводной сестры Зорока, которой вождь поручил следить за Кержем как за сыном. Надо сказать, зеленомордая толстушка была явно не в восторге от этого поручения. Хотя от вождя куда денешься?.
– Проклятая кляча!
Да и от его сестры…
Часть последняя
ГЛУПЫЕ ИГРЫ, или ПРАВДА ГЛАЗА КОЛЕТ
Глава 1. Старый друг, или Береги честь смолоду
Над утренним 3регом безвольно трепыхались флаги орагарской короны; филин на короне символизировал полную победу Штифа сотоварищи над зрегским мэром-преступником Булином, нагло диктовавшим свои законы честным гражданам. В субботу, когда люди короля очистят город от оставшихся разбойников, отступник будет казнен. Сначала ему отрубят ноги, все это время незаслуженно топтавшие мостовые 3рега, потом Булин лишится рук, которыми он подписывал указы против короны, потом… в общем, с распутными девками мэр тоже гулял зря!
Ну, и завершающим действом, этаким финалом, станет отрубание головы, которой не хватило при жизни мозгов, чтобы принять новую власть.
Штиф, в компании Грэнделя, Кедрика и Хромого, вкушал поздний ужин, собственноручно приготовленный хозяином местного трактира «Ржавый гвоздь». Молодой сын трактирщика на время пребывания короля в городе переселился в чулан, а его просторная комната досталась правителю Орагара в знак преданности короне. Штиф, разумеется, дар принял – не на улице же ему ночевать? чем хозяин «Гвоздя» остался несказанно доволен.
Магистр и Кедрик поглощали казенную еду с упорством барана, таранящего новые ворота: не лезет – как-нибудь засунем! А вот Хромой лишь неторопливо потягивал пиво, буравя Штифа взглядом. Глаза его, словно два огонька, стремились выжечь на теле юного правителя лишь одно слово когда? Король первое время старался не обращать на нападки Хромого внимания, но скоро понял, что игнорировать наемника не удастся. А тут еще многообещающие взгляды Кнура и Деверя (последний занял место погибшего при штурме стен Ласки) заставляли Штифа поднапрячься и подумать, как бы поскорее все замять. И как он раньше держался? Да у любого нормального человека давно бы ком в горле стал, и аппетит пропал напрочь! Но король ведь – не совсем обычный человек? Будь он заложником только своих слабостей, это повлекло бы за собой смерть всего государства. И, хотя молодость в противостоянии взглядов не на стороне молодых, за ними будущее: те, кто старше и мудрей, скоро уйдут в иной мир, а юные и дерзкие откроют очередную страницу истории на чистом листе и начнут писать ее заново, на свой лад. Потому что за ними завтра, потому что настоящему придется уступать.
– Чего тебе надо, Хромой? – спросил Штиф прямо, наконец-то не выдержав.
Грэндель и Кедрик чуть со стульев не попадали.
Хромой же продолжал сидеть против юного правителя и невозмутимо смотреть ему в глаза.
– Мне нужна семья. Жена и дети, – тихо сказал он. – Если я получу их сейчас, для вас, Ваше Величество, все обойдется, и мы просто спокойно уедем. Если же нет – можете завидовать Булину: ваша участь будет еще страшней.
– Да как ты смеешь?. – Магистр в бешенстве вскочил, но Штиф жестом велел ему успокоиться и сесть на место.
– Тише, Грэндель, тише, – сказал он спокойным голосом. – Все хорошо.
– Ничего хорошего, – буркнул волшебник в ответ.
– Я понимаю мастера Хромого и прощаю ему эту необдуманную дерзость. И знаешь еще что? Погода сегодня хорошая, так что прихвати Кедрика и сходи с ним к трактирщику или в лавку магических артефактов… Выпейте пива, пообщайтесь с довольными гражданами, подберите что-нибудь интересное, волшебное…
– Но… – Магистр хотел возразить, что он, де, только до второго добрался и уходить не спешит, но Кедрик так ловко саданул ему пяткой по коленке, что Грэндель стиснул зубы, стараясь не закричать.
– Мы уже уходим, Ваше Величество! – Советник быстро вскочил и, подцепив под локоток упирающегося мага, выволок его из комнаты.
– Думаю, вам тоже не мешает смочить глотки, – сказал Хромой телохранителям, когда та пара ушла.
Кнур и Деверь, окинув короля еще одним мрачным взглядом, вышли.
– Так ты хочешь знать «когда»? – Штиф явно был не в себе; удивительно, как он так долго сдерживал в себе эту ярость. Выпитое им вино тоже сыграло свою роль, вовремя добравшись до головы. – Тогда знай: до тех пор, пока ты, глупый пень, будешь сопротивляться короне, не видать тебе ни семьи, ни свободы!
– Что?! – взревел наемник страшно. Штиф не успел и глазом моргнуть, как Хромой уже ухватил его за грудки и, подняв над столом, хорошенько встряхнул. – Да как ты смеешь, щенок?! Я за свою жизнь повидал много чудовищ, от одного вида которых ты бы наделал в штаны и рухнул без чувств. Но такой жалкой дерьмовой твари, как ты, еще не встречал! Да ты хоть знаешь, как трудно было беспризорнику с улицы выбиться в командиры Гильдии Воинов?! Знаешь, сколько нас, детей, не знающих ни имени, ни рода?!
– Отпусти… меня… – прошипел король: костяшки наймита сильно врезались в грудь, и дышать было трудно.
Хромой с минуту смотрел на жалкое существо в своих руках, а потом разжал пальцы, и король рухнул на стул, больно ударившись копчиком.
– Я дождусь завтрашнего дня, – сказал наемник тихо. – Но если и тогда я не увижу их, вместо головы Булина зрегцы будут плевать на твою.
Хромой резко развернулся и быстрыми шагами, почти не хромая, пересек расстояние, отделяющее его от двери. Скрипнули петли – и Штиф остался в одиночестве, хмурый и злой.