Грифоны и другие монстры
Шрифт:
— Но Глэдис теперь живет в городе.
— Верно. Думаю, мама знает достаточно, чтобы оставаться в безопасности. Она прожила здесь чуть дольше, чем мы. И все же, если хочешь, мы можем спросить ее, хочет ли она, чтобы ты или я ходили с ней в город по утрам до конца сезона.
Часть меня противилась этой идее. Это означало вставать на рассвете, независимо от того, дежурила я первой или нет, а когда шел снег, дорога в город становилась просто невыносимой. Слова отца, сказанные за ужином, словно наказание, пронеслись у меня в голове. Заботиться о своей семье.
Я медленно
— Я сделаю это. Она стареет, и я никогда не видела, чтобы она носила хотя бы нож. Может быть, ей никогда не приходилось думать об этом, или, может быть, она не хочет просить нас об этом, но мы должны предложить.
Глава 4
Мы внесли посуду в дом, неся корзину между собой. Мама была в главной комнате. Это была ближайшая к парадной двери комната, где мы проводили вечера, штопая и отдыхая. Отец все еще был в сарае. Он имел обыкновение слоняться там, проводя время с животными, прежде чем лечь спать.
Мы с Майклом вместе убрали посуду, а потом, когда он пошел за брюками, которые нужно было зашить, я присоединилась к маме. Она сидела в кресле-качалке, свет ламп и камина бросал на нее тёплые отблески, пока она напевала и вязала. Я нервно помедлила, стоя на краю гостиной.
— Мама?
— А? — Она уже наполовину расправилась с моей юбкой, и шерсть упала ей на колени, почти доставая до пола. Ожидая, пока я заговорю, она поправила пряжу.
— Я хотела спросить, не хочешь ли ты, чтобы я провожала тебя в город по утрам, когда у тебя работа? Знаю, ты ходила с Глэдис, и подумала, что сейчас тебе будет одиноко. Было бы неплохо иметь компанию.
Ее улыбка стала шире.
— Тайрин, ты боишься, что твою старую мать съест грифон? — Увидев мою слабую улыбку, она усмехнулась. — Уверяю тебя, я никогда не чувствовала себя в опасности, идя по главной дороге, даже в сезон грифонов… большие не имеют обыкновения приближаться к городу. И все же я знаю, что твоего отца это тоже беспокоит. — Ее взгляд упал на колени, где одна рука поглаживала мягкую шерсть. Она только на мгновение задумалась, прежде чем снова посмотреть на меня. — Думаю, это было бы неплохо.
— Ты уверена? — Майкл заговорил у меня за спиной, и я подпрыгнула. — Не знаю, встречалась ли ты с Тайрин по утрам в последнее время, мама, но она сама какое-то чудовище.
Я нахмурилась.
— Я не хуже тебя! Только овцы — твои единственные свидетели.
— Думаю, мы прекрасно поладим. Садитесь, вы двое, у меня болит шея. — Мы подчинились и заняли свои места на длинной кушетке, стоявшей у задней стены комнаты. — Тайрин, это может быть хорошо. Мы так далеко отсюда, что я чувствую, у тебя не так много шансов провести достаточно времени с мальчиками твоего возраста.
— Какая потеря, — пробормотал Майкл себе под нос, и я ткнула его локтем.
— Может быть немного одиноко, когда есть только Майкл и другие животные, с которыми можно поговорить, — сладко сказала я. — Но я провожу с ними достаточно времени, мама.
— Когда я была в твоем возрасте, у меня было много поклонников, — сказала мать, ничуть не смутившись. — Важно знать, чего ты хочешь от своего партнера, и ты не сможешь этому научиться, если не поговоришь с ним.
Майкл хмуро посмотрел на иглу, в которую вдел нитку.
— Вряд ли у тебя получится разговор лучше, чем у Крепышки с кем бы то ни было в городе.
— Знаешь, Майкл, тебе бы тоже не помешало почаще приезжать в город. — Мать беспечно проигнорировала наш выбор. Со стороны кухни я услышала, как открылась и захлопнулась кухонная дверь. — Бет спрашивала о тебе последние два раза, когда я видела ее у колодца.
— Мне нравится Бет, — сказал отец, присоединяясь к нам, снимая пальто и вешая его на один из крючков у камина. — Она тоже умная. Думаю, она могла бы дать тебе шанс, Майкл.
Я сжала губы, чтобы не захихикать. Однако взгляд на Майкла убил это веселье. Он не отрывал взгляда от шитья, но уголки его рта опустились.
— Я сейчас вернусь. — Я встала, пока говорила, и прошла в мою комнату.
Было новолуние, и хотя звезды сияли ярко, моя комната была окутана тенями. Я зажгла маленькую лампу, стоявшую на ночном столике у кровати; она зашипела, а затем засияла ровным светом, освещая маленькое пространство. Я огляделась, пытаясь найти, с чем бы повозиться.
Поскольку меня не было весь день, моя сторона камина была закрыта, и в комнате было холодно. Семеня на цыпочках, я подошла к створкам камина и приоткрыла их, чтобы тепло проникло в комнату. Сквозь треск дров, пожирающих поленья, я слышала взволнованный голос Майкла, отвечающего на уговоры матери.
Вздохнув, я подавила желание подслушать… я знала, о чем они спорили. Это был тот же самый спор, который у нас с Майклом был почти день назад, и тот же самый спор, который, казалось, вспыхивал раз в неделю.
Правда, я не очень-то старалась найти себе подходящую пару, но и не возражала против того, чтобы родители подыскивали мне подходящего партнера. Майкл, с другой стороны… даже если он еще не высказал родителям своего желания уехать из города, его манеры и отношение к людям за пределами нашей семьи говорили об этом. Было время, когда он ладил с мальчиками своего возраста. Его использовали, чтобы получить немного давления на девушек в городе. Однако, по мере того, как его интересы менялись, я вместе с родителями наблюдала, как он отдалялся от тех дружеских отношений, которые он теперь определил…
— Неинтересно! — Голос Майкла зазвенел в камине, и я вздрогнула от гулкого ответа отца.
Решив не обращать на них внимания, я отошла от камина. Я сняла сбрую, устроив ее на кровати, когда подошла к нижнему ящику комода, чтобы вытащить пакет, где лежали мои масла и ветошь. Вместо того чтобы сесть на кровать, я устроилась на полу и занялась ею. В первый год, когда у меня была упряжь, я чистила ее на кровати, но, конечно, однажды вечером я пролила масло на одеяло. Я на собственном горьком опыте убедилась, что эту дрянь невероятно трудно вывести с постельного белья.