Григорий Шелихов
Шрифт:
арматор, удивленно глядя на счеты. - Ларкин, спросите господина
губернатора, не ошибся ли он? - Учитывая обстоятельства места и
времени, Мор ожидал услышать гораздо большую сумму. (* Пожалуйста! О,
благодарю... Прошу... (англ.).)
– Все чохом тысячу пиастров! - подтвердил Баранов и, подозревая
желание Мора оспаривать поставленные им низкие цены, холодно добавил:
– Не торгуемся! Ежели дорого али денег нет, как потерпевшего
ослобоняю...
порох, пули...
Мор был огорчен неудовольствием, которым правитель встретил его
благодарность, и с тем большей охотой старался доказать свое
расположение, когда Ларкин перевел ему слова Баранова.
– Пороху? Свинца? О, понимаю! Могу десять пудов пороху и столько
же, а если нужно - втрое свинца...
Довольный пополнением огнестрельного запаса партии, истощенного
ночным нападением колошей, Баранов встал и начал прощаться, желая Мору
попутного ветра и счастливого плавания.
– Вы понимаете, мои молодцы, что сделал для нас господин
губернатор? - счел нужным обратиться к своей построенной на палубе
команде арматор, пожимая руку отъезжающему Александру Андреевичу.
– Вы
были на берегу и сами убедились, чего может стоить мясо и вода,
добытая в лесах этих гор! Простив ваш петушиный задор и недостойное
поведение после боя, господин губернатор по моей просьбе отпустил
Джима Ларкина... Господину губернатору и русским отважным людям -
hourra!
Залпом всех своих пушек, о котором Мор заблаговременно
распорядился, и многоголосым "Hip! Hip! Hourra!" провожал "Феникс"
Баранова. Когда Чандра заставил упиравшегося Саргача прыгнуть в
шлюпку, правитель в последний раз махнул картузом и, сев к рулю на
корме, тронулся к берегу, и до самого берега, причудливо залитого
багрянцем закатного солнца, провожал арматор глазами утлую шлюпку и
сопровождающие ее, чуть видные в пене кипящего сулоя, байдары. Русские
на диком побережье южной Аляски, о жизни и делах которых Мор получил
достаточно ясное представление, были для него непонятнее и загадочнее
всех чудес, встреченных в многолетних скитаниях по свету.
"Если сами не уйдут, их никто не выгонит из этой земли!" -
подумал Мор, вспоминая напутственные инструкции Ост-Индской компании
действовать силой и страхом, если окажутся бессильными убеждение и
золото...
5
– Ты с песиком при мне будешь, хозяйство мое поведешь. Нехитрое
дело: сковорода да чайник, ложка да плошка!
– сказал Баранов Чандре на
берегу,
по-русски, спик рашэн... научайся! А-а, понял?
– довольно усмехнулся
правитель, когда Чандра радостно закивал головой в ответ.
Тут же на берегу Баранов приказал Пуртову, несмотря на
надвинувшийся вечер, доставить на "Феникс" рухлядишку Ларкина.
– Да у Яшки, окромя рваных порток, ничего не было!
– недовольно
буркнул Пуртов, пожимая плечами.
– В таком разе отвези, как собственный, бушлат суконный, сапоги
морские лафтаковые, чаю фунт и... пучок лозы березовой, что за иконой,
скажи, пущай держит - в память, что лоза сия его обминула! -
безулыбчиво пошутил правитель. - Да фонарь на байдаре поставь.
Англицы, в темноте не разобравшись, чего доброго, стрелять учнут!
–
заботливо напомнил он Пуртову. - А ты, Демид Сафроныч, - обернулся
Баранов к Куликалову, караулы на ночь удвой - береженого бог бережет!
– и дозоры из чугачей своих к лесу вышли... Ежели кому что надобно, я
у себя буду.
Ночь прошла совершенно спокойно. Отпор, данный Барановым, был так
решителен, потери нападающих настолько велики, что якутатские индейцы
со своими союзниками с юга отказались от дальнейших попыток разогнать
промыслы алеутов, которых, как они думали, защищают бородатые
"косяки", подкупленные островными людьми.
Как всегда, с восходом солнца Баранов был уже на ногах. Вокруг
все было затянуто влажной пеленой тумана, сползавшего с ледников
северо-западного склона Агассицу - Большой горы - на берег и море.
Такие внезапные и капризные перемены погоды на побережье Аляски в
разгаре лета не были в диковинку для Баранова, но в этот раз он
обозлился - туман срывал принятые ночью решения.
– Изгаляется анчутка американский над православными за то, что
детей его побили, - ворчал правитель, двигаясь на приглушенные туманом
голоса людей на берегу.
– Эй, кто там есть, корабль английский видать?
– Как его увидишь...
– нерешительно отозвался кто-то из мглы.
– Ушел перед зарею, когда луна в море купаться спускалась, а Илья
туманом к ней с гор подкрался, - перебил отвечавших уверенный голос.
–
Я видел, как исчезал в море огонь на корме Коксова брата и слышал...
да, да, слышал, как свистела дудка на подъем парусов.
– Кто говорит, выдь ко мне, хочу видеть твои волчьи уши и рысьи
глаза... А-а, это ты Лаврентий? Хвалю, что стараешься, - внушительно