Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции
Шрифт:
Разумеется, такое Хельсинки не мог оставить без ответа. На следующий день направил в Москву ноту протеста, напоминавшую ультиматум. Отметившую обстрел форта «без всякой причины» и посчитавшую, что «правительство Российской советской республики... пытается создать конфликт». А потому заключившую: правительство Финляндии «вынуждено предпринять со своей стороны все необходимые меры для защиты неприкосновенности финляндской территории»127.
Спустя два дня наркому Чичерину пришлось отправить в Хельсинки ответную ноту, в которой уничтожение форта было названо «актом самозащиты». Однако тем дипломатическая переписка не завершилась. К
Не мы ждем этого конфликта, его ищет другая сторона. Мы не сделаем ни одного такого шага, который помог бы Маннергейму ввести в заблуждение финский народ и представить дело так, будто с нашей стороны Финляндии угрожает какая бы то ни было опасность...
Никакой войны Финляндии мы не объявляем, но мы заявляем в последний раз, что на всякую попытку посягнуть на Петроград финская буржуазия поплатится так, как она этого заслуживает».
Такая уверенность и смелость появились у Зиновьева далеко не случайно. В том же номере «Правда» опубликовала обращение ЦК РКП, о котором он наверняка знал, а может, и сам писал (слишком уж близка их лексика, да и дух), — «На защиту Петрограда! ». Ставшее своего рода ответом Григорию Евсеевичу на его письмо Ленину:
«До последнего времени Петроградский фронт имел только второстепенное значение. За последние дни дело резко изменилось. Положение обрисовалось с полной ясностью. Империалисты со злостью, несомненно, решили взять Красный Петроград.
Они подкупили и натравили на Петроград белогвардейцев финских и эстонских. Они вооружили и бросили на Петроград русские белогвардейские отряды генерала Юденича, полковника Балаховича и генерала Родзянко...
Красный Петроград находится под серьезной угрозой. Петроградский фронт становится одним из самых важных фронтов Республики Советов...
ЦК предлагает питерским организациям мобилизовать всех до единого рабочих и всех ответственных партийных работников, как то было в корниловские дни.
ЦК предлагает партийным и советским организациям губерний Петроградской, Новгородской, Псковской, Тверской, Олонецкой, Северо-Двинской, Вологодской (эти две губернии сверх тех, кого они должны дать Восточному фронту), Череповецкой и Витебской всех своих мобилизованных по постановлению комитетов партии и профессиональных союзов отправить в распоряжение Западного фронта на помощь Петрограду как можно скорее, дорог каждый час. Петроград должен иметь такое количество вооруженных сил, какое нужно, чтобы защитить его от всех нападений. Советская Россия обещает ему это количество вооруженных сил.
Скорее на защиту Петрограда! »
Несколько ранее, 17 мая, Совет обороны, возглавляемый Лениным и включавший Троцкого, решил все же удостовериться, каково истинное положение под Петроградом, не паникует ли понапрасну Зиновьев, для чего и направил в старую столицу Сталина.
Сталин, прибыв в Петроград 19 мая, принял участие в совещании, на котором присутствовали Зиновьев, главком И. И. Вацетис, командующие Западным фронтом Д. Н. Надежный и 7-й армии — А. К. Ремезов. Однако прийти к общему решению они не смогли. А потому Григорий Евсеевич вместе со Сталиным отправился на фронт, вернее, сначала в Старую Руссу, где располагался штаб Западного фронта, затем в Гатчину, Кронштадт, Сестрорецк. Об увиденном Сталин 25 мая доложил Ленину.
Для начала отметил самое, с его точки зрения, главное: «Ни главком, ни его начальник штаба не знают отправленных в Питер частей. Отсюда сюрпризы вроде того, что под видом полков 2-й бригады или кавалерийской бригады из Казани направляются почти пустые единицы (неукомплектованные полки — Ю. Ж. ). По крайней мере, пока что Питер получил всего шестьсот курсантов действительно боеспособных». Однако далее, предлагая собственное решение, допустил серьезный просчет. «Нам нужно, — сообщал он, — всего-навсего три пехотных полка, конечно, боеспособных, и один, по крайней мере, кавалерийский полк для того, чтобы прогнать всю свору за Нарву. Если бы вы могли эту маленькую просьбу исполнить своевременно, эсты были бы прогнаны еще вчера»128.
Сталин допустил весьма серьезную ошибку в расчетах лишь потому, что еще не знал, как и Зиновьев, что в ходе наступления Северный корпус уже удвоил свои силы. К июню вырос в Северо-западную армию, состоявшую не из двух, а четырех дивизий (к августу же их стало шесть), не считая двух эстонских и добровольческого полка ингерманладцев (ижоры). 1 июня командование армией принял генерал-лейтенант А. П. Родзянко.
За три недели белогвардейцы продвинулись на примерно 200 км и вышли к Ораниенбауму, Гатчине, Луге, Плюссе. И только тогда, когда наступление Северной армии стало убыстряться, Сталин и Зиновьев сделали единственно возможное для них. Телеграфировали 6 июня Ленину:
«Учитывая положение на других фронтах, мы до сих пор не просили новых подкреплений, но теперь дело ухудшилось до чрезвычайности. Опасность угрожает непосредственно Петергофу. С его падением Питер висит на волоске. Для спасения Питера необходимо тотчас же, немедля ни минуты, три крепких полка. Предполагаем дать их с Архангельского фронта или с Востока. Полки должны быть самые надежные. Из пришедших от Всеросглавштаба подкреплений ярославского формирования полтора батальона вчера опять сдались по инициативе своих командиров. Недостаток надежных командиров сказывается все время.
Подготовка к обороне идет полным темпом. Организовалась вторая линия обороны, проходящая через готовые окопы, приготовленные еще при Керенском, по линии Петергоф — Гатчина — Выра.
Ждем ответа. Сталин, Зиновьев»129.
Ответ Ленина оказался неожиданным. Даже маловразумительным, непонятным. Вместо четкого согласия или мотивированного отказа прислать подкрепления он почему-то предъявил и прямо — Зиновьеву, и косвенно — Сталину странные обвинения. Не конкретные, обоснованные, подкрепленные бесспорными фактами, а как некие слухи, вздорные, невесть где возникшие и кем распространяемые. Подчеркнуто обращался к одному только Сталину, писал 7 июня:
«Про Питер говорят, 1) что в нем самом разложение армии сильнее, чем в приходящих из провинции частях, что провинциальные части разлагаются под влиянием питерских; 2) что наступление почти не идет с нашей стороны вследствие худого качества войск, несмотря на их более чем достаточное количество; 3) что военные власти решили эвакуировать Питер в пять или десять дней, своими паническими решениями усиливая разложение и направляя внимание на эвакуацию, а не наступление; 4) что командарм 7-й не в своем штабе, а при Зиновьеве, превращен в адъютанта Зиновьева, оторван от своего штаба, чем приносит вред делу, усиливается хаос и паника.