Гринвич-парк
Шрифт:
Рейчел печально улыбается:
– Он ничего не знает. – Вздохнув, она стряхивает пепел с почти выкуренной сигареты и отодвигает от себя бокал с пивом. – Я давно его не видела. Просто… подумала, что так будет лучше.
– А ты не думаешь, что его следует поставить в известность? – нерешительно спрашиваю я. Она смотрит на меня серьезным взглядом. Затем медленно кивает:
– Возможно, так и поступлю. – Внезапно ее лицо светлеет. – Спасибо, Хелен. За то, что не осуждаешь., – Она делает последнюю затяжку, трубочкой вытягивая губы. – Для меня это много значит. Очень много.
Закрыв
– Что за глупости, – натянуто улыбаюсь я, стараясь не думать о том, что на самом деле я ее немного порицаю.
В тот вечер по возвращении домой я снова вижу тренировочные штаны Дэниэла на полиэтилене в коридоре, где ремонтники, готовясь рыть подвал, постоянно шастают с перфораторами и лопатами. В другое время это вызвало бы у меня раздражение – сколько раз я просила его не бросать свои вещи где попало! Но сегодня, вместо того чтобы разозлиться, я опять думаю, как же мне повезло, что я – не Рейчел. Как же я благодарна судьбе за то, что у меня есть любящий муж. Даже представить страшно, чтобы я, беременная, приходила в пустой дом. При этой мысли я содрогаюсь.
Убираю обувь Дэниэла в стенной шкаф под лестницей и, засучив рукава, иду в кухню. Пока готовлю на ужин рыбу с жареными овощами, звонит наш домашний телефон. Я вытираю руки, беру трубку и подношу ее к уху, подпирая плечом.
– Алло?
Несколько секунд в трубке глухо, потом раздается щелчок соединения и слышится далекий-далекий голос:
– Миссис Торп, здравствуйте. Я звоню по поводу вашего заявления о перезалоге дома. Мы можем сейчас уточнить кое-что или мне позвонить позже?
– Простите?
– Вы намерены перезаложить свой дом. Мы готовим документы и хотели бы уточнить кое-какие детали.
Я хмурюсь. Перезаложить дом? Треск в трубке. Заминка. Наверняка какой-то «левый» колл-центр. Знаю я эти звонки.
– Простите, – холодно отвечаю я, – вы, должно быть, ошиблись номером. Мы не подавали заявку на переоформление закладной.
– Миссис Торп…
Качая головой, я кладу трубку на рычаг. После смерти моих родителей нам сюда часто звонят непонятные люди. Аферисты, пытающиеся выудить у нас информацию частного характера. Думаю, имя моей несчастной старенькой матушки когда-то внесли в так называемый «список простофиль». Она отвечала на все звонки. Дэниэл считает, что нам следует отключить стационарный телефон.
Я мою и убираю на место посуду, в которой готовила, до блеска вытираю рабочие поверхности, накрываю на стол. Мою пол. Вода в ведре становится черной от строительной пыли. Наконец порядок наведен, и я чувствую себя лучше. Грязную воду я выливаю во двор, затем ставлю музыку и распахиваю окна, чтобы проветрить.
На улице смеркается, за окнами темнеет, а Дэниэл все еще не вернулся домой. Он опять работает допоздна. Я проверяю сообщения в телефоне. Подумываю о том, чтобы позвонить Кэти и пригласить ее к себе. Но ужин уже готов, а она живет далеко. В любом случае, Кэти наверняка занята с Чарли. Я сажусь за накрытый стол и ужинаю в одиночестве, вилкой отделяя от хребта мясо белой рыбы.
Срок: 29 недель
Серена
– Не припомню такого лета, – говорит Хелен. – Сегодня так тепло было, даже не верится!
Вчетвером мы сидим во дворе. К вечеру стало прохладнее, но все еще очень тепло. Сидеть под открытым небом вполне комфортно. Ветер слабый, хотя обычно с этой стороны парка ветрено. Ребенок, уютно расположившись в моем чреве, затих, убаюканный покачиванием гамака.
Рори накладывает поленья в жаровню. Он стоит на коленях, словно молится. На лицо ему падают волосы. Дэниэл и Хелен сидят вместе на качелях. Я зажгла свечи в стеклянных фонарях «летучая мышь», ветви вишневого дерева опутала гирляндой. Деревянная терраса серебрится в их свете. Надо бы не забыть сделать снимок для «Инстаграма».
– А я жару люблю. По мне, так чем жарче, тем лучше, – отзывается Рори.
– Ну, тебе же беременность не грозит. – Хелен на качелях меняет позу. На ней длинное платье с цветочным узором. Оно укрывает ее огромный живот, как палатка. А он у нее сейчас уже больше, чем у меня, и вообще за время беременности она сильно раздалась. Ладони ее покоятся на животе; бледные толстые пальцы растопырены и напоминают морскую звезду. – А я устала от жары, – продолжает Хелен. – Дождик бы не помешал. Вы видели Гринвич-парк? Трава вся выгорела, пожухла.
– Ничего, новая вырастет, – бурчит Рори. – Не драматизируй, Хелен.
Я кладу прохладную ладонь на его плечо, намекая, чтобы он замолчал.
– Говорят, нам отпущено еще несколько теплых дней, – успокаиваю я мужа. – Вечерами, правда, холодает, да? Хелен, принести тебе одеяло?
Рори раздраженно вздыхает, закатывая глаза:
– Ради бога, ну вот скажи, на что ей одеяло?! В кои-то веки в нашей проклятой стране выдался теплый вечерок, хоть на свежем воздухе можно посидеть! Надо наслаждаться моментом! – произносит он таким тоном, словно мы все, остальные, портим ему удовольствие. – С сердитым выражением на лице Рори берет растопку и обращается ко мне: – Нужно ли вообще это разжигать?
– Нужно, – отвечаю я. – Огонь создает определенную атмосферу. К тому же твоя сестра замерзла.
При этих словах Дэниэл поднимает голову и моргает, глядя на меня сквозь стекла очков, будто он спал, а я его разбудила. Рядом с раздувшейся Хелен он выглядит субтильным; брюки и рубашка морщатся в тех местах, где ткань не облегает тело.
– Хелен, ты замерзла? – уточняет он у жены.
Та заверяет его, что ей не холодно, а сама плотнее закутывается в свой серый кардиган, будто это спасательный жилет. Дэниэл начинает снимать с себя пиджак, но я жестом его останавливаю:
– Не надо, я принесу одеяло. – Я встаю с гамака и иду в кухню. Там, оглянувшись на Рори, извлекаю ноутбук из-под газет, которыми прикрыла его некоторое время назад, когда муж вошел в комнату. Сев так, чтобы с террасы меня не было видно, я удаляю историю поиска. Это занимает всего секунду.
Сквозь стеклянные двери я смотрю на мужа и гостей. Из дома терраса похожа на плот, плывущий по спокойному темному морю. За качелями мерцают и переливаются огни большого города, словно некий иной мир на далеком берегу. Порой в Гринвиче чувствуешь себя как на другой планете.