Гробница вервольфа (Принцесса-чудовище)
Шрифт:
– Не стоит настораживать убийцу. Едва он догадается, зачем мы здесь… Для него уже нет дороги назад, а нам желательно остаться в живых, иначе дурак Ардальон убийства припишет Шарлотте.
Марго прошлась по узкой комнате, прислушалась к дому:
– Барон назвал тишину адской. – Она подлетела к Сурову, присела на корточки и взяла из его руки записку. – Обратите внимание, Александр Иванович, человек, написавший донос, обещает дать показания против Шарлотты. На что он рассчитывает? Надобно иметь нечто серьезное в арсенале. Кто поверит голословным обвинениям?
– И каким же? – немало удивился Суров.
Из предосторожности она приблизила губы к его уху, говорила чуть слышно:
– Вилкой. Серебряной вилкой для раздачи мяса. Она крепкая, состоит из двух длинных зубцов. Помните, за обедом лакей сказал, что вилка потерялась? Убийца взял ее!
– Но расстояние у таких вилок не два дюйма, меньше… Впрочем, зубцы можно раздвинуть и заточить. Как будем действовать?
– Завтра вы отвлечете трех воронов, а я попробую проникнуть к ним в комнаты.
– Опасное предприятие, – запротестовал Суров и предложил свой план: – Давайте так: вы их отвлекаете своими чарами, а я проникну…
– На чары они не отвлекутся, поверьте. А вот вы можете заинтересовать… охотой, к примеру. Нет, не годится, – тут же отказалась она от своей идеи. – На охоте легко убить человека. Продумайте, как их отвлечь, вы мужчина, знаете мужские слабости лучше меня.
У нее лихорадочно блестели глаза, а вид был утомленным. И немудрено – столько ночей провести без сна, а днем не всегда удавалось выспаться. Суров взял графиню за плечи:
– Вы устали. Идите прилягте.
Марго потупилась и стеснительно призналась:
– Я боюсь находиться одна в комнате.
– Нынче убийца не выйдет на охоту со своим двузубцем, такие люди осторожны.
– А он может не оправдать ваших надежд и все-таки решить… поохотиться.
– В таком случае ложитесь на мою кровать. Я прекрасно выспался, покараулю вас и тишину в доме.
Марго не упрямилась. Она сняла корсаж, юбку и сапоги, оставшись в брюках с блузой, и, упав на кровать, заснула почти мгновенно. Суров остаток ночи не сомкнул глаз. Он курил трубку у окна, часто подходил к кровати и смотрел на безмятежно спящую Марго. О чем он думал? Не об убийце.
Ветер поутих, но накрапывал мелкий дождь, погода напоминала осеннюю, хотя было тепло и душно. Гроб для герцогини сбил Никифор, хоронили ее светлость в дальнем углу усадьбы, где уже возвышался свежий холмик – могила няньки. Приехал Уваров, привез сестре вещи, но она не успела распаковать их, так и пошла в траурной процессии в амазонке. Стоя у могилы, куда опустили гроб, Марго тихо поинтересовалась, ни к кому не обращаясь:
– Почему Шарлотта не провожает мать?
– Позже объясню, мадам, – шепнул де ла Гра.
Потом был поминальный обед. Из-за стола Марго вышла первой, сославшись на головную боль, о которой, честно говоря, не имела понятия, и на необходимость побыть на свежем воздухе. А направилась в конюшню.
– Голубчик, не ответишь ли на мои вопросы? – спросила она, но конюх возился с подпругами, делал вид, будто не слышит. – Никифор, я к тебе обращаюсь…
– Он не слышит вас, мадам.
– Господи, профессор! – схватилась за грудь Марго. – Я никак не привыкну, что здесь люди имеют привычку появляться внезапно. Почему он не слышит? Тоже глухонемой?
– Совершенно верно, мадам.
– Не слишком ли много молчунов в этом доме?
– Слуги все глухонемые, кроме лакея и покойной няньки.
Каприз иметь молчаливых слуг в таком числе Марго никак не могла понять, непроизвольно у нее вырвалось:
– Странно.
– В положении ее светлости молчаливые слуги необходимы.
– Да вы хоть объясните, что это за дом, – слегка вскипела она. – Почему мадемуазель Шарлотта не пришла проводить мать?
– Я и пришел объяснить. Не соблаговолите ли вы присесть?
Марго уселась на топчан, а де ла Гра взял седло, бросил его на пол, сел, оказавшись напротив и очень близко.
– Возможно, мой рассказ покажется длинным…
– Ничего, я выслушаю. – Нетерпение ее было сильнее учтивости.
– Что ж, я не нарушу тайну, ее светлость сама хотела все рассказать вашему брату. Баронессу Грету фон Бэр выдали замуж за герцога Лейхтенбергского. Партия была великолепной. Герцог отличался прекрасной наружностью, обладал большим состоянием. Но, однако, был не совсем нормален. Он впадал в глубокую меланхолию, днем спал, а ночью наполнялся неукротимой энергией. Его лечил мой отец. Я тогда был совсем юным, мечтал посвятить себя медицине, помогал ему. Герцог понимал свой исключительный недуг, искал ответы в книгах и старинных трактатах, да только становился все угрюмее.
– Его болезнь – светобоязнь? – догадалась Марго. – А называется порфирией?
– Поражаюсь вашей осведомленности, мадам. Далеко не все доктора имеют представление о столь редкой болезни, хотя первое упоминание о ней можно найти у самого Гиппократа. Что ж, вы избавили меня от длинной лекции. Да, у него наблюдалась непереносимость дневного света. Поскольку методов лечения тогда не существовало, да и сейчас наука не сильно продвинулась вперед, болезнь прогрессировала. Герцогу ничто человеческое не было чуждо, отсюда его желание жить как все, что противоречило возможностям. Живя в темноте и начитавшись чепухи, он потерял рассудок, вообразил себя высшим существом, которое перевоплощается в демона.
– Ему никак нельзя было помочь?
– Частично, мадам. Отец лечил его старыми методами, пускал кровь, а дабы восполнить потерю красных кровяных телец, поил кровью животных, отчего больной получал облегчение. Но через какое-то время герцог решил испить человеческой крови, полагая, что она ему больше поможет. Он загрыз двух человек, и народ, взбудораженный убийствами, вычислил виновника. К тому времени родилась Шарлотта, и семья герцога жила в сельской местности. Однажды ночью на дом ринулась вооруженная толпа, мы едва унесли ноги, многие слуги погибли.