Гробовщик. Дилогия

Горан

Первым нарушил молчание Бек.

– Твою мать! – протянул он, нервным движением стирая рукавом капли грязи с лица.

– Может стоило шмальнуть? – спросил Пыж, тоже вытираясь. – Чтоб не мучился.

– Так шмальнул бы, – буркнул Бек.

– Да я не успел, – покаялся Пыж. – Растерялся.

– Вот и я – «не успел», – сказал Бек, достал из кармана мятую пачку, закурил. Рука его заметно дрожала.

– Хоть бы какой пятачок сухой, – пробормотал он. – Передохнули бы, обсохли.

– Мой ПДА показывает, что до края болота километра полтора осталось, –

подал голос Баркас. – Может не будем дожидаться пока эта тварь и за нами прилетит, а пойдём уже?

– Полтора, это если по прямой, – буркнул Бек и со вздохом снова двинулся в сторону терпеливо их ждущего «Болотного огонька».

21. День пятый. Понедельник. Гость

Они шли ещё долгих четыре часа, прежде, чем выбрались таки на сухое место. Вместе с болотом кончился, будто обрубили топором, и туман. Стали видны звёзды на небе и недалёкая опушка леса, освещённая, как прожектором, полной луной. «Болотный огонёк» отлетел от них метров на десять в сторону леса и завис, слегка покачиваясь, будто поплавок на воде в безветренную погоду.

Повалились на траву, и, казалось, нет ничего прекраснее, лежать просто так на твёрдой земле и смотреть в ночное небо. Но вот заурчало у кого-то, вроде бы у Бека, в животе, и мокрые ноги сами собой не сохли. Так что пришлось вставать, разводить костёр, снимать берцы и носки для просушки. В другое время Пыж и штаны бы снял, чтоб быстрее высохли. Но нынче постеснялся Алеси.

Девушка тоже сняла свои высокие ботинки и придвинула их поближе к костру. Села рядом, обхватив колени. Задумалась.

Бек пошарил в рюкзаке, достал из него литровую флягу, потряс, прислушиваясь. Недовольно поморщился.

– Не жмись, – сказал ему Баркас. – У меня на карте в двух километрах отсюда ручей указан. Завтра запасы пополним.

Бек покосился на него, но всё же налил в здоровенную кружку остатки воды, придвинул её ближе к огню. Посмотрел на звёздное небо, постучал пальцем по левому запястью, выразительно глядя на Баркаса.

Тот глянул на ПДА. Сказал:

– Почти пять. Скоро рассвет.

После чего добавил в костёр дров, потом вынул из своего рюкзака три банки тушёнки. Катнул одну Беку, другую Пыжу.

– Алеся, – позвал он.

Девушка вздрогнула, подняла на него глаза.

– Ты бы поела, – продолжил Баркас.

Алеся пожала плечами, взяла протянутую тушёнку, задумчиво покатала банку в руках.

– Юрий Семецкий: кто-нибудь слышал про такого сталкера? – спросила вдруг девушка.

Бек, уже начавший орудовать в своей банке ложкой, аж закашлялся. Вот уж спросила, так спросила! Все привыкли, что Алеся знает ответы там, где другие репы в задумчивости чешут. И вот – здрасте. Спросить про самую легендарную личность Зоны.

Пыж, было, открыл рот, но Бек жестом его остановил и заговорил сам.

– Не знаю, как и ответить, – прокашлявшись, начал он. – Про него слышал каждый в Зоне. А у кого есть ПДА, тот, что ни день, читает в общем чате сообщения о его

гибели. Но вот подробностей о том, что это за человек, и почему он раз за разом принимает смерть, то в одном уголке Зоны, то в другом – неизвестно. Вариантов навалом. В основном, все сводятся к тому, что этот Семецкий чем-то здорово провинился перед Монолитом, за что и наказан.

– Провинился, – тихо повторила Алеся.

– А в чём дело? – осторожно спросил Баркас. – Ты почему о нём спросила?

– Да так, – махнула рукой девушка. – Пустое.

Повисла пауза, которую, наконец, прервал Бек.

– Ну, раз пустое, значит и говорить нечего. Давайте, вы втроём покемарьте пару часиков, да двинем дальше, как говаривал покойный Полтораш «… по тропе судьбы». А-то вон – он кивнул в сторону «Болотного огонька». – Наш поводырь, аж копытом бьёт.

– А ты? – спросил Пыж.

– А я с детства не люблю в мокрых подштанниках спать.

– Так сними, – хохотнул Пыж.

– Стесняюсь, – холодно улыбнулся ему в ответ Бек. – Но если ты сам готов нас покараулить, я, так и быть, брезгливость свою преодолею.

– Что ты, что ты! – замахал руками Пыж. – Это я так – шутейно.

Бек мазнул по нему суровым взглядом, снова спросил у Баркаса:

– Сколько там времени?

Не дожидаясь ответа, продолжил:

– Пять часов? В полдевятого я вас подниму.

Расположились вокруг костра, положив под головы рюкзаки, и почти сразу все заснули.

Светало.

Пыж тихонько бормотал что-то во сне. Баркас пару раз всхрапнул. И только Алеся спала тихо-тихо, как спят счастливые дети.

Бек сидел, сложив ноги по-турецки, курил, глядя в пламя костра, думал о том, что вот: оказывается – у него есть сын. И что из этого?

В недалёком лесу вдруг громко и заливисто просвистела какая-то птица. Алеся пошевелилась, встала, как ребёнок, кулачками, потёрла глаза. Отошла за густой куст. Через несколько минут вернулась, оправляя штаны. Подтянула ближе к Беку корявое полено, которое Баркас притащил из леса. Присела рядом.

Помолчала, потом вдруг спросила, глядя себе под ноги:

– Вот скажи мне, Бек, почему люди помнят в основном подонков? И чем больше он жизней загубил, тем крепче память. Ленин, Наполеон, Гитлер – этих всякий знает. А вот попроси назвать деятеля, при правлении которого не было ни одной войны или который детскую смертность в разы уменьшил, кто про такого вспомнит?.

– Ты это к чему?

– К тому, что вся слава Семецкого в том, что он метко стрелял. В том, что он убил беззащитного…, - она запнулась, но продолжила. – Убил беззащитного. Того, кто ничего ему не сделал. Ни плохого, ни хорошего. И вот он у вас – легендарная личность. Не Гробовщик, который десятки людей вытащил из аномалий, не Кораблёв, который вернул с Того Света не одну сотню, не Ломоть, который не гнушался сам ходить в Зону, хоть и был смотрящим Западного лагеря – нет. Убийца-Семецкий или сволочь-Киров – вот ваши кумиры! Существа, которых и людьми назвать язык не поворачивается…