Гробовщик

Горан

Метров через двести хворостину вдруг повело в сторону и вниз. Я тут же остановился, поднял руку вверх, а потом указал на выгнутый дугой щуп.

 - Ну вот, - сказал Жора, подходя ко мне. – «Плешь комариная» обыкновенная. Что в нее не попади, все в лепёшку. Слева она, в кювете расположилась.

Он взял у меня хворостину и провел ей над правой стороной дороги. Там кончик щупа вел себя нормально. Жора прошёл несколько шагов вперёд и чиркнул ботинком по дороге отметку.

 - Правее отметки, - сказал он.

 - Понял, - ответил Комар.

 -

Всё ясно? – спросил Жора. Я кивнул, забрал у него хворостину и снова двинулся в путь.

За следующий час у нас на пути попались еще четыре аномалии. Три «плеши», одна из них такая большая, что пришлось сходить с дороги, и «жарка», опалившая мне щуп сантиметров на тридцать.

У съезда вправо под указателем «посёлок Новый мир» мы остановились передохнуть. Закурили.

 - Деревня Павловичи, - объявил Жора. – Сейчас всё пойдёт по-взрослому.

 - Аномалии в лесу быстро выдыхаются, - пояснил Комар. – А вот на открытом месте лежат от Выброса до Выброса – намертво. Еще и силу напитывают. Так что теперь особо внимательным будь.

Деревня Павловичи, как оказалось, была группкой в десяток развалюх, заросших дикой малиной по заколоченные окна. В центре небольшой площади торчал перекосившийся журавель колодца. Я было обрадовался. Что сейчас напьемся колодежной водицы, но на подходе нам дорогу преградила сплошная стена аномалий. Чего тут только не было: и «Электра», и «Ребус», и «Карусель», и «Возвратка». Я два щупа в труху извёл, прежде чем дорогу в обход выискал. Причем обломок от второго прута «Возвратка» как-то хитро выплюнула. Мимо меня и прямо Жоре под самую каску да по лбу. И так сильно, что тот упал на пятую точку. На месте удара немедленно вскочила шишка. А когда протискивались между «Ребусом» и «Жаркой», последняя нас с Жорой пропустила, а вот в Комара то ли брызнула, то ли плюнула… Короче, прожгло и штаны на его заднице, и само седалище пострадало. Правда, Комар не запаниковал. Несколькими точными движениями потушил горящую ткань. Потом снял штаны, умело смазал наливающийся багрянцем ожог и заклеил его пластырем. Один за другим закурили, переводя дух.

 Можно было попробовать подойти к домам с другой стороны, но Жора, посовещавшись с Комаром, постановил идти дальше. В Павловичах, по всем признакам артефакты были, но уж больно мудрёно до них было добраться. Может дальше нам больше повезёт и не придётся блуждать в лабиринте аномалий.

Перекурив, двинулись. Через пару километров впереди показался очередное ответвление вправо и указатель: «деревня Колпаки». Далее виднелась бетонная коробка автобусной остановки.

 - Нам туда, - сказал повеселевший Жора, махнув в сторону указателя. – Метров сто лесом, потом мосток через речку, и вот они – Колпаки. Там в окрестностях всегда что-то да попадается.

 Лес мы преодолели без происшествий. А около моста через широкий ручей нам попался первый артефакт. Он висел над землей, слегка покачиваясь, и выглядел, как слегка мерцающий череп размером с кулак.

 Жора, заметивший его первым, взял у меня хворостину, подошел к «черепку»

метра на полтора, внимательно посмотрел по сторонам и резким «бейсбольным» ударом отправил находку в близкие кусты, усыпанные крупными почками. Подождал немного, прислушиваясь, и затрещал ветками в поисках добычи.

 - Прошу любить и жаловать, - сказал, наконец, Жора, вылезая из кустов. – «Медуза», она же – «Черепушка».

 - Фу, - сказал Комар. Я тоже поморщился. От «Медузы» разило гнилым запахом разложения.

– Ну, воняет, - сказал Жора. – От этого она не перестаёт быть артефактом. Или перестаёт?

 Комар выругался в полголоса, снял у меня с рюкзака один керамический термос, поместил внутрь «Медузу» и защелкнул крышку. После чего выдохнул – всё это время он старался не дышать.

– Гадость, - сказал он и сплюнул.

– В зачёт пойдёт? – спросил Жора.

– А я знаю? – пожал плечами Комар. – Я таких вонючих не встречал еще.

 Далее, мы перешли мостик, обошли две «Карусели», и остановились на околице Колпаков, осматриваясь.

 Эта деревня была побольше Павловичей. Но дома в ней были в том же состоянии: обветшалые, осевшие, с черными проёмами пустых окон. Правда, заросли они не в пример меньше. Молодая травка, сухие скелеты прошлогоднего репейника и канареечника кустилась пятнами, пропуская большие проплешины пустой земли.

 - Гапон рассказывал, что тут перед последним Выбросом «Перекати-поле» видел, - сказал Комар.
– Аномалия такая подвижная. На моток ржавой колючей проволоки похожа. Каталась тут по огородам. Теперь ни черта не вырастет, помяни моё слово.

– Опасная? – спросил Жора.

 - Кто? – не понял Комар. Или сделал вид, что не понял.

 - Ну, аномалия эта - «Перекати-поле». Опасная? – уточнил Жора.

 - А ты как думаешь? – вопросом на вопрос ответил Комар.
– Если она такое с землёй творит, то от тебя что останется?

От околицы уходила вперёд и терялась за поворотом улица, ограниченная с двух сторон ветхими покосившимися заборами. Мы, не спеша, двинулись дальше, но, пройдя метров десять, остановились. Щуп у меня в руках сильно потянуло вперед, потом он резко крутанулся вокруг своей оси, сдирая кожу у меня с ладони, и с сухим треском раскололся на несколько кусков. Самый дальний обломок подпрыгнул в воздух и рассыпался в труху.

 - «Мясорубка», - прокомментировал Комар. – Она же «Выжималка» - все, как тряпку, выжмает. Рахмет все мечтал в неё рельсу закинуть.

 - Целую рельсу? – не поверил Жора. – Один? Хрен бы он ее потянул.

– А ты Рахмета видел? Тот еще бугай, - пожал плечами Комар.

Я огляделся в поисках новой хворостины. Слева у остатков палисадника сухая, без листочка, береза.

 - И чего? – поинтересовался Жора. – Выжала бы шпалу?

 - Ещё как! – гоготнул Комар. – Попалась бы матёрая, в такую спираль закрутила бы - хоть на выставку посылай… Эй, ты куда?

Это уже мне, как только я сделал лишний шаг в сторону. Я ткнул пальцем в приглянувшуюся мне ветку берёзы.