GROND – II: Вся Королевская Рать
Шрифт:
– Что скажешь, фройляйн?
– Ну, все не так уж и плохо, как кажется на первый взгляд. Перекинуться с ними в картишки у тебя, Владимир Ильич, вряд ли получится, но загрузить протокол «взлет-посадка» сможем, если, найдем куда загружать. Как там дела у товарищей?
– Как и ты, читают старые конспекты. Так, кажись, приехали.
***
– Бывают же в жизни совпадения, – пальцы девушки скользят по выпуклым медным буквам, проступавшим на переборке под слоем граффити. – Никогда бы не подумала, что увижу этот корабль, а вот пришлось.
– Правда? Я вот на седьмом номере прокатился, супруга на двадцать четвертом, а вам-то почему знаком девятнадцатый? В его пассажиры вы не годитесь по возрасту.
– Хороший друг на нем практику проходил. Давно это было…
Обитаемый отсек и большая часть складов на резервной базе Сахалин-28 собраны на основе корпуса давно списанного транспортного корабля, когда-то ходившего на линии Земля – Венера. Тот самый Гулаг-19, про который Ольга наслышана еще в детстве. Старый тюремный транспорт обрел новую жизнь в облике космической станции, а его бывший матрос теперь сам носит арестантский скафандр. Старшина невесело усмехнулась своеобразному кругу жизни.
– Итак, я снова насчет запчастей со сгоревшего ангара. Вы ведь не выбросили остатки, вам было приказано складировать их? Знаете, что там?
Марек разводит татуированными руками.
– Откуда? Нормальных запчастей там почти нет, их не было уже тогда, когда мы заступили на вахту, как говорится, все уже украдено до нас. А то, что не было выброшено за борт после взрыва в ангарах, я скинул в один из нижних трюмов, кажется, в третий, за ненадобностью. Инвентаризацию не проводил, не было возможности. Там все здорово оплавилось, я знаю только общую массу обломков – двадцать пять тысяч триста двенадцать кило. Проводов было много, если вы именно их ищете. Ну как, рискнете?
– В детстве у меня не было возможности пошарить по помойкам как следует, надо же когда-то начинать?
– И то верно. В третий и четвертый трюма можно попасть через шестую техническую шахту, так что вам предстоит прогулка за бортом, нам пришлось заделать большую часть сквозных проходов, потери тепла и воздуха выходили слишком большими.
– И правильно, энергию надо беречь, – бросает Ольга, протискиваясь в напоминающий торпедный аппарат шлюз, через который на борт Гулага грузили капсулы с заключенными.
– Владимир Ильич, я прогуляюсь на свалку, говорят, там можно проводами разжиться. Мне бы тут не помешал хотя бы один ремонтник, а то Марек ничего толком не знает.
– Бригадир все видит, бригадир говорит, что сама справишься. Нет у меня свободных рук, все роботы заняты вперед не менее чем на тридцать часов. Так что свалка в твоем единоличном распоряжении.
– Я назову ее своим именем, – Воронова опускает светофильтр, сдвигает в сторону внешний люк, и в трубу бьет ослепительный поток солнечного света – на этой стороне Сахалина сейчас день. Девушка выбирается из трубы и начинает движение к горловине шестой технической шахты, цепляясь наперстками за обгоревший корпус транспорта. Перед ней не привычная гладкая стена борта корабля, а словно монолит вулканической породы: почерневшая, обожженная, усеянная множеством мельчайших отверстий и трещинок броня. Эти отметки прошлой службы говорят о послужном списке лучше любого названия, порта или регистрационного номера – довести корабль до такого чудовищного состояния можно только регулярными посадками и взлетами со второй планеты солнечной системы. У девятнадцатого Гулага таких миссий было великое множество, и каждая из них оставила свой автограф на его корпусе новыми повреждениями.
Сверхплотная, ядовитая, раскаленная атмосферная броня Венеры встречает корабли землян словно потоком напалма разведенного напополам с серной кислотой, миллиметр за миллиметром выжигая многослойные композитные корпуса. После нескольких взлетов и посадок корпус прогорал до опасного уровня, и тогда его наскоро латали, заливая сверху слоем жидкого огнеупорного изолятора, словно заделывая печь глиной. Затвердев, вязкая грязно-серая масса образовывала новые тепловой барьер, могущий продержаться еще пару циклов, до тех пор, пока весь не исходил на карбомидные лохмотья, тогда процедура повторялась. И если девятнадцатому Гулагу еще повезло, отлетав свое, быть, как положено, списанным и переделанным в простейшую космическую станцию, то другим кораблям на Сахалине-28, прошедшим не меньший срок службы, еще предстояло летать, и совершенно зря, по мнению большевиков.
Деда не зря терзали смутные сомнения относительно двадцать восьмого номера. На момент отправки в резерв транспорты и так были изношены до предела, затем последовали долгие годы простоя и воровства оборудования, таким это замечательное наследство и досталось большевикам. А полученный приказ не только обязывает их привести старые посудины в действие, но и возлагает всю ответственность за управление эскадрой во время пресловутой «передислокации». Хорошо еще, что управлять транспортами они будут в дистанционном режиме, и возить пассажиров не предполагается.
– Марек, я у горловины шахты.
Сахалин-28 является военным объектом, и даже подступы к свалке здесь защищены, так что каждый шаг приходится сверять с интендантом.
– Защита отключена, заходи, гостем будешь. Двенадцать метров прямо, второй поворот налево и ты у резервного люка. Там стандартная задвижка, внутри должен быть свет.
Ольга лезет вперед, отстукивая наперстками по стенам трубы замысловатую комбинацию, позволяющую супругам интендантам и без сигнализации, по таким вот звуковым следам отслеживать перемещения любого человека или робота где угодно внутри их огромного общего дома. Тоже своего рода мера безопасности.
У каждого свой путь на орбиту, и Ольга отлично это знает, но даже для нее дорога в космос двух новых знакомых показалась весьма замысловатой. Хотя, с другой стороны, в ней нет ничего удивительного. Интендант Марек, к примеру, изначально не был ни выпускником той или иной академии, ни уроженцем колоний, ни вообще кем-нибудь – просто безработный наркоман из Тель-Авива, как-то раз в поисках денег на новый модный препарат ограбивший, зверски избивший и изнасиловавший тринадцатилетнюю девчонку.
– На вас была похожа, – сказал он Ольге при первом знакомстве.
Задержавшая его по горячим следам частная полицейская компания, согласно договору с правительством города имела право самостоятельно утилизировать преступника на запасные части, но тут на Венере открыли очередной крупный рудник, срочно понадобился дополнительный персонал, и утилизацию Мареку заменили двадцатилетним тюремным сроком, который он отбыл от звонка до звонка.
С толком использовав имеющееся время, бывший наркоман получил какое-никакое образование, так что сумел после освобождения устроится вольнонаемным, а тут неожиданно открылась вакансия на двадцать восьмой Сахалин, куда он и прибыл, вместе с женой. Супруги познакомились по переписке еще до его освобождения и идеально подходили друг другу: за три дня до свадьбы будущую миссис Марек выпустили из тюремного борделя после семилетнего срока за торговлю человеческими органами. И вот теперь они уже более года как абсолютно добропорядочные граждане, обживающие этот крошечный обитаемый остров.