GROND – II: Вся Королевская Рать
Шрифт:
Вот и третий трюм, она смотрит в него словно в огромную яму, просунув голову через потолочный люк. Единственная тусклая лампа едва-едва освещает напоминающий ракетную шахту цилиндр, на три четверти заполненный обгоревшими мусором – все, что осталось от когда-то богатого склада запасных частей. Гравитация, хоть и слабая, тут есть, потому Ольга спускается на поверхность по тонкому тросу, не доверяя мусорной горе под ногами.
– Я на месте, начинаю раскопки, – сообщает она на борт крейсера, после чего, орудуя десятью манипуляторами, приступает к разделке сплавившихся запчастей, выуживая необходимые металлы. Кузнецы уже открыли свой горно-обогатительный комбинат, на который она и отправит все-то сырье, что удастся отобрать у свалки, в попытке получить дополнительно несколько километров так необходимых проводов.
***
– Вира помалу!
Изгибаясь подобно длинным кобрам, силовые моторные тросы приходят в движение, и напоминающий железнодорожную цистерну саркофаг чуть заметно дрогнул, отрываясь от фундамента.
– Вира, еще на два сантиметра, хорош! Теперь подлезем.
Домчеев стопорит тросы, под цилиндром вспыхивает синее зарево – Кузнецы, наконец-то, смогли подвести свои резаки к последним элементам крепежа, которые по-прежнему удерживают саркофаг на его ложе.
– С дальнего края еще вира миллиметра на четыре, хорош, хорош! Смотрите внимательно, вам это понравиться, видите, тут все днище порядочно растрескалось, из трещин здорово фонит, высока вероятность утечки. Старшина, герметик товсь!
– Полеты в космос – это непросто работа, а романтика! – Ольга зло шепчет, вглядываясь в днище саркофага, испещренное сетью трещин. Сбываются худшие прогнозы, и ей придется-таки на ходу латать гигантскую бочку радиоактивного мусора, иначе она запросто может опрокинуть все свое содержимое им на головы. Если грянет, то противоатомный подбой ее скафандра, скорее всего, выдержат и ей не придется проходить срочный курс лечения острой лучевой болезни, а вот кораблю точно будет конец. Значит, пренепреятнейшего события утечки надо избегать любыми способами.
Квантовые часы в третьем позвонке отсчитывают начало седьмых суток с момента прибытия на Сахалин-28. Шесть дней проходят почти как в боевом походе, без сна и пищи, целиком и полностью на стимуляторах, позволяющих раунд за раундом выходить на битву с кладбищем кораблей, в попытке вытащить из его крепких объятий еще один борт.
На флотской службе не бывает чудес, и чтоб там от них не требовали в штабе, спасти все имеющееся на базе имущество невозможно. Значит, – подытожил на первом собрании Дед, – будем работать старым проверенным способом, собирая из двух или трех совсем негодных кораблей один более-менее годный.
Так они и работают, собрав за шесть дней семь пригодных судов, пусть для этого и пришлось разобрать на запчасти восемь других. В ход идет практически все – от элементов несущего корпуса до устаревшей электроники и иллюминаторов.
С номером восьмым возникли серьезные проблемы – корпус и большая часть механизмов на нем в приличном состоянии, и Дед принял решение восстанавливать его. Но вот реактор сильно поврежден и, вместе с разнообразным радиоактивным мусором, забран в защитный саркофаг устаревшей конструкции, к тому же изрядно прохудившимся за долгие годы. А на другом непригодном к полетам корабле, с прожженным до дыр килем, нашлась работоспособная энергетическая установка. Решение напрашивалось само собой, и вот теперь большевики проводят не предусмотренную уставами операцию по замене реакторов подручными средствами, не обращая внимания на постоянные утечки радиации.
– Последний захват – еще три секунды, две, одна.
Саркофаг освобожден от креплений, и Домчеев немного приподнимает его, дав возможность Ольге подвести к растрескавшемуся днищу распылители, затягивающие глубокие трещины вакуумным герметиком. Примитивный, конечно, ремонт, и она отлично это знает, но данная мера даст им возможность вытащить истекающий радиацией цилиндр через правый грузовой порт и отправить его дальний конец Сахалина, ко всему другому мусору.
– Вира, вира.
Колебания тросов передаются саркофагу и часть его содержимого просачивается через трещины, несмотря на все усилия Ольги, поглощенная доза излучения возрастает, превысив отметку в сто тридцать пять грей и не собираясь останавливаться. Скафандры придется хорошенько чистить.
– Как оно?
– Готово, течь больше не должно!
– Всем отойти, сейчас поставим эту дуру на попа!
Сложная паутина моторных тросов, опутавшая гигантский цилиндр со всех сторон, грациозно меняет свою конфигурацию, готовясь извлечь саркофаг из реакторного отсека. В четкой очередности длинные белые тросы отцепляются от прежних креплений, чтобы тут же схватить цилиндр в другом месте, и дальним концом взяться за шпангоуты и бортовые краны. Торец саркофага начинает медленно подниматься, еще две минуты и цилиндр становится вертикально точно под распахнутым порталом. Старшина снова осматривает его десятком камер, все в порядке – новых утечек не обнаружено, можно продолжать.
– Спасибо, товарищи, дальше я сам, наверху уже ждут морпехи. Идите отсюда, пока светиться не начали.
После работы в реакторном отсеке Ольге положен долгожданный отбой, и она отправляется отдыхать в свою каюту на крейсере, впервые за семь суток. На поверхности транспорта девушку уже ждет Лобо с портативной дезактивационной установкой – в таком виде на борт родного корабля возвращаться нельзя. Пока идет чистка, старшина готовит очередной отчет о проделанной работе, отправляет документ Владимиру Ильичу, после чего ее вызывает капитан.
– Ольга, из семи восстановленных транспортов, на каком бортовая электросеть в наиболее удовлетворительном состоянии?
– На третьем номере. Еще шестой более-менее работает, остальные пять можно использовать только для перевозок между колониями, посадки и взлета с Земли без замены элементной базы они не выдержат. Это если по моей части, не знаю, как у остальных.
– Сегодня к полуночи отправляем итоговый рапорт в штаб флота, укажешь номер шестой как наиболее пригодный к полетам.
– Есть.
Лобо легонько хлопает ее по плечу.
– Готово. Не забудь про таблетки.
– Я еще стаканчик красного накачу, у Черновой, кажется, припасен кагор. Спасибо.
Реактивный ранец отбрасывает ее на полкилометра прочь от транспорта, Ольга летит к Большевику, на ходу проглотив пару йодных таблеток и запив их маленьким глотком воды. Перед ней совершает очередной оборот ажурное колесо резервной базы Сахалин-28, словно циферблат старинных часов. Жилой отсек сейчас на двенадцати часах, а обломки бывших складов и весь непригодный для дальнейшего использования металлолом на шести. Туда же отправится прохудившийся саркофаг с разбитым реактором, торец которого уже показался из портала. На секторах с первого по пятый остались те транспорты, до которых у большевиков еще не дошли руки. Восстановленные машины отогнаны на сектора с седьмого по одиннадцатый, Большевик неподвижно завис в центре «часов».