GROND VII: Марафон

Хамаганов Юрий

Хватит о грустном, надо вернуться к своему расписанию. Сегодня в моем клубе концерт барочной музыки, затем танцы в стиле ревущих двадцатых, а под самый занавес вечерний просмотр эротических комедий семидесятых годов двадцатого века. Ну а пока я немного подумаю. Подумаю о той, что проделала этот путь до меня. Подумаю о Дженне Донован. Постараюсь отыскать ее следы в пустоте. Постараюсь понять, что же с ней случилось. Из трех первых марафонцев только она одна вернулась назад. Но вернулась уже не той, что ушла в марафон. А возможно, не вернулась вообще, и обратно на Землю пришло по лучу красного света нечто совершенно чужое.

Что бы там ни было, мне будет над чем подумать. Это хорошо, лететь еще долго…

***

В старину, страдая от бессонницы, люди считали овец. Бессонницы, равно как и сна, здесь нет, а вот счет действительно помогает скоротать минуты, часы и дни, пока я продолжаю пробивать облако. Только вот считаю я не овечек, а кометы, которые раскинуты тут повсюду в великом множестве. Со светом в облаке совсем плохо, но гравитация по-прежнему может помочь, и за последние сорок восемь часов, зыркая налево и направо, я засекла двенадцать более-менее крупных ядер. Двенадцать открытий подряд, тогда как для астрономов древности хватало и одного, чтобы обессмертить свое имя. Вон, впереди, кажется, тринадцатая показалась. Точно, вот она, красотка…

Интересно, Дженна, проходя здесь же двадцать пять лет назад, она опередила меня в охоте за кометами? В ее показаниях, тех, что сохранил в себе архив Айзенберга, о самом марафоне рассказано очень скупо. Да никто, по всей видимости, и не спрашивал об этом, никого особо не интересовало, что она видела по дороге. Все ждали того, что Дженна увидит в пункте назначения.

Их отчаянное стремление поскорее добраться до Столба меня не удивляет. А упорство, с которым отцы основатели Сверхновой шли к цели не может не вызывать уважения. Сейчас, получив возможность спокойно зависнуть в пустоте и кучу свободного времени в придачу, я могу с холодной головой оценить масштаб их невероятного проекта, и испытать к нему даже больше, чем уважение. Я испытываю восхищение.

Когда почти век тому назад обсерватория Ксанад уловила первые сигналы, идущие с самой окраины солнечной системы, на них не обратили особого внимания, посчитали за помехи. И только спустя десять лет неторопливых исследований, они поняли, что это не помехи. Однако сия информационная бомба так и не взорвалась тогда на весь мир с оглушительным грохотом, ибо правительство США, что владело горой Ксанад, успешно скрыло правду вместе со свидетелями. Спрятало все под сукно, рассчитывая в спокойной тишине самостоятельно распорядиться обрушившимся с неба сокровищем – первым стопроцентно достоверным свидетельством существования внеземного разума. Причем разума сравнительно близкого, Эхо Ксанад доносилось с дистанции всего лишь в световой год.

Но здесь начались проблемы. Начались здесь, а растянулись на годы вперед. В первый год открытия сигнал расшифровать не удалось. Не удалось ни на второй, ни на третий, ни в следующем десятилетии, и в следующем тоже. Послать корабль в облако Оорта и проверить, что именно сигналит, не представляется возможным, следовательно, надо продолжать попытки понять, что прячется за безумным узором точек и тире, бесконечной последовательностью нулей и единиц. Продолжать раз за разом терпеть бесконечные неудачи.

Первоначальный энтузиазм быстро угас, ибо необычайное открытие теперь не сулило ничего сколько-нибудь полезного. Финансирование постоянно сокращали, а затем, на тридцатый год открытия, проект Ксанад и вовсе был закрыт за бесперспективностью, дело сдали в архив. Но еще через несколько лет кто-то извлек старые папки из коробок и сдул с них пыль.

Забавно, но изначально Пирпойнт Донован тоже не испытывал особых надежд на успех, Эхо Ксанад мало его интересовало, ибо он был наслышан о неудачном проекте еще от своего отца. Вот что реально интересовало мистера Донована в те дни, так это необычайный прорыв в биотехнологиях, которые творил в его лабораториях один из самых острых умов в истории – доктор Ричард Джонс Боддикер. Будущий великий пират тогда вплотную работал над многократным расширением умственных способностей, так что ему постоянно требовались тестовые материалы, на которых он мог бы проверить прогресс своих подопытных. И когда нерешаемых аксиом уже не осталось, а первые Измененные требовали все большей и большей нагрузки на свои мозги, тогда начальник Боддикера вспомнил о старой загадке, унаследованной вместе с триллионным состоянием. Он спустился в архив, нашел нужные папки и отдал их ученикам Боддикера, словно забавную игрушку. Отдал и забыл. А через месяц они принесли первую расшифровку.

Полная расшифровка всего Эха заняла еще почти два года. Но то была работа над инструкцией, чтение второй части мелким шрифтом на обороте. Титульная страница уже была переведена и доступна к прочтению, и теперь можно было понять, что именно хотят от землян их неизвестные контрагенты. И чего они не хотят.

Они не хотели возвысить человечество и повести его за собой в большую и счастливую семью повелителей вселенной. С другой стороны, инопланетяне не проявляли и враждебных намерений, по крайней мере, их сообщение не было ультиматумом о немедленной безоговорочной капитуляции. Таинственные гости, названные ксанадцами, хотели другого, и вот здесь мистер Донован был, пожалуй, самым подходящим человеком для них, ибо его компетенция идеально подходила их интересам. Контрагенты хотели вести с ним бизнес, они хотели торговать.

Засевших где-то на задворках солнечной системы ксанадцев не интересовала торговля ресурсами Земли и ее колоний, и никто особо не удивился этому обстоятельству. К тому моменту развитие технологий отчетливо давало понять, что любая цивилизация, сумевшая выбраться за пределы гравитационной границы своей звездной системы, уже никогда не будет иметь недостатка ни в каких природных ресурсах. Впереди сотни миллиардов звезд, несчетные триллионы планет и спутников, не поддающаяся никакому осмыслению масса вещества и энергии, могущей быть так или иначе переработанной и использованной. А посему, в масштабах галактики и вселенной, космическая золотая лихорадка так и останется наивной мечтой фантастов, о которой они грезили еще до полета Гагарина. И любая планета, будь она хоть целиком из золота, не более чем кусок камня, ничуть не ценнее бесконечного числа таких же развешанных в пустоте булыжников. И за бесполезный камешек в черном небе нет смысла ни торговать, ни, тем более, воевать, убивать и умирать.

Но если этот камешек в небе кем-то населен, кем-то кто умен настолько, чтобы спуститься с дерева и развести огонь, вот тогда все меняется, и ценник радикально скачет вверх. Мертвая вселенная неспособна решать задачи, свершать великие открытия, творить небывалое искусство. Для этого нужна разумная жизнь, ибо только разумная жизнь способна рождать идеи. Именно за этим кто-то и обратился к разумной жизни планеты Земля. За ее идеями в обмен на свои идеи…

***

Два месяца. Уже два месяца я иду сквозь пустоту со скоростью света, хотя чаще всего, мне кажется, что я вообще не двигаюсь. Тут сложно с ориентирами, не отчего вести отсчет времени и расстояния. Разве что кометы, которых насчитала уже почти сотню.

Интересно, что сейчас делают наши дома? По идее, они должны продолжать свою диверсионную войну, прямо сейчас должны воевать с Дженной на всем пространстве солнечной системы. Должны наносить маленькие, но чувствительные укусы, словно стая крыс, что надумала драться с тигром. Я очень надеюсь, что у них получится, что товарищи смогут изрядно измотать Верховного Комиссара, и не погибнуть при этом, не проиграть. Будет немного обидно вернуться и не застать моих друзей живыми. Вернуться прямо в ласковые объятия Дженны Донован. Точно так же, как она сама когда-то вернулась к своему любящему папочке.