Гротенберг. Песнь старого города
Шрифт:
В тот момент, когда он уже чувствовал себя почти здоровым, за исключением боли в самых серьезных ранах, и принялся за уход за своим клинком, Нерл, наконец, вышел из мастерской. Огляделся, поправляя очки, и глянул на Сегеля. Усталая улыбка скользнула по губам, а после, мастер едва заметно мотнул головой, призывая мужчину зайти к нему.
В этот миг входная дверь распахнулась, принося в лабораторию запах гари, пота и крови.
— Беда, господин алхимик! — Прогремел женский голос с порога. Переглянувшись, мужчины тут же выскочили в коридор. Там, в потертом от сажи и багровом от крови доспехе, стояла темноволосая жрица. — Лорда Асари схватили, и ведут на очищение в Храм!
— Как это случилось?! —
Тут по телу прошла дрожь, скрутила краткой судорогой, всколыхнула тьму внутри него. Что-то там... вне этих стен, было неправильным. Он выскочил наружу, а жрица не сдержала вскрика. Мужчина настолько ужасно сейчас выглядел? По сравнению с его прибытием в город — определенно. Однако сейчас это его никак не волновало.
Ибо то, как сейчас выглядел город, было намного хуже.
Гротенберг был прекрасен и ужасен одновременно. Отсюда, с высокой точки, Сегелю казалось, что город будто бы заключили в подобие полупрозрачного айсберга. Часть света солнца, трусливо прячущегося за облаками, накрывала город в его естественном виде, другая же часть — причудливо преломлялась, искажалась, выгорала, или тонула в темноте. Словно время здесь, и время там — это совершенно разное «время», если там оно вовсе «есть».
— О Творцы, — Нерл ошеломленно встал рядом с Сегелем, — они рвут грань между нашим, и Потусторонним миром.
Конечно. Конечно же, это изнанка. Сердце Сегеля сковало холодом.
— По улице... бродят обращенные. — Негромко произнесла Сиола, становясь по другую сторону. — Те, у кого не хватило воли, наверное, или может быть, те, кто не был снабжен лекарством, по окончанию церемонии обратились практически мгновенно... стали, — она сглотнула ком в горле, — бросаться друг на друга, не разбирая, кто перед ними. А меж тем, стража и жрецы схватили Асари, и столкнулись друг с другом в бою. Стражники замка не учли того, что жрецы уже дрались с тварями многим хуже, чем простой человек, и быстро переломили ход сражения... Но важно не это... те, кого убили в процессе, также обратились. — Сегель бросил на неё взгляд. В её глазах читался ужас, а девушку ощутимо трясло. — Когда Черного Кинжала скрутили, всем велели возвращаться в Храм, уводя с собой тех, кого не задело обращением, но... это неправильно! — Она судорожно вдохнула. — Верховные Жрец и Жрица готовы весь город подвергнуть очищению.
— Без Асари нет смысла идти в замок, — произнес Нерл, на удивление спокойно. Оглядел Сегеля, и мужчине стало не по себе от проницательного взгляда алхимика. Однако он всё понимал. За ночь у них было достаточно времени, чтобы поговорить о его предназначении в этом замысле. Алхимик кивнул ему, и Сегель кивнул ему в ответ, выдавив безликую улыбку.
— Надо вытаскивать его. — Уверенно произнес он.
Сборы не продлились долго. По сути, всё уже было собрано ночью — то ли предчувствие, то ли стечение обстоятельств толкнуло обоих заняться делом. Пояс с зельями — в основном, от проклятия, и немного перевязочных материалов. Дополнительный пояс — с лезвиями и небольшими метательными ножами — быть может, получится в бою освоить ферокинез на интуитивном уровне. Потрепанный доспех, портупея с одним единственным мечом, и самое главное — клинок Пустоты.
Сегель собирался с силами, допивая снадобье. Нерл сказал, что его магия связана с проклятием куда как больше, чем у простых обращенных — и все оно завязано на кровь. Раны, и магия. Объясняет, почему ему становилось все хуже в боях.
Алхимик, как и всегда, подошел бесшумно.
— Сегель?
— Сэмюэль... — кратко усмехнулся наёмник, — Сэмюель Ривгольд. — Он поднял взгляд на непонимающего Нерла, краем глаза замечая отражение в зеркале. Худощавая бледная фигура, больше похожая на мертвеца, или вовсе — призрака. — Так меня звали до отъезда
Алхимик протянул ему браслет. Серебро, с аккуратно высеченными на его поверхностями рунами, и тонким рисунком, похожим на тот, что был на стене, когда он проснулся. В центре его был небольшой черный камень. «Какая красота» — подумал пробужденный, прежде чем защелкнуть на запястье. По телу прошла волна холода, а сердце словно замедлило свой ход. Странное ощущение, не причиняющее ему никакой боли. Сегель думал, что будет иначе.
— Он поможет тебе в нужный момент. — Проговорил алхимик. Сегель поднялся.
— Спасибо вам за все, господин Нерл, — и, в непривычной для себя манере, склонил голову. Алхимик также кратко поклонился ему, но протянул руку. Рукопожатие было крепким, — и прощайте.
— Прощай, Сэмюель. — Уже у выхода, сказал Нерл. — И помни, Тьма в забвении не всегда холодна и страшна, как люди думают. В ней можно найти покой.
Сегель снова кивнул.
Однако сердце сжалось от страха перед неизвестностью.
***
Прорываясь через толпы беснующихся обращённых, заполонивших улицы, Сегель и Сиола одновременно чувствовали себя как в своей тарелке, и в тот же момент чуждо. Много лет прошло, слишком много. Ритм, стиль боя — изменилось все. И они сами изменились. Неизменным, как ни странно осталась слаженность. С каждой стычкой взаимодействие возвращало память. Тело помнило механику работы в паре.
Искажения все больше меняли пространство вокруг, буквально расползаясь по улице на глазах, словно кто-то там, по другую сторону, разрезал ножом пространство. Обходя одно из них, мужчина увидел, что по ту сторону деформированной пространственной грани от него бежит белокурая девчушка. Измазанная в чужой крови и грязи одёжка, всклокоченные волосы, но с горящими глазами, и желанием взобраться на вершины. Он помнил её очень хорошо.
Оставалось лишь гадать, было это отголоском потустороннего мира, или видениями прошлого, соприкасающиеся с настоящим гранями.
Обращенных было много, и чем ближе они пробивались к храму, тем громче был лязг оружия, тем чаще стычки перерастали в массовые сражения. Городская стража пыталась, совместно со жрецами, навести хотя бы подобие порядка, всё равно приводя намерение в подобие бойни. Они быстро поняли, что обращенные в разломах, вне них теряют свое бессмертие, и становятся уязвимыми. Вместе с бандитами забрасывали колбами с горючей смесью некоторые улицы, грозя устроить пепелище из некогда цветущего города. Только преломление пространства гасило пламя. Воздух, насыщенный смрадом, помимо гари и крови, горелой плоти, спиртовыми парами и кислотой перестоявшего пива. Дышать становилось невозможно.
Грани ползли, раскрываясь, будто упругий скомканный пергамент, накрывая своей паутиной всё новые кварталы. Терзающие тёплые тела недавно убитых в схватках людей, твари пьянели от запаха свежей крови. Они бесились и выли, отлавливая незатронутых безумием немногих живых. А погибшие в искажениях всё пополняли и пополняли численность обращённых, отдаваясь во власть тёмной магии города.
«Так и спасать будет некого» — с горечью подумал Сегель, прорезая путь себе к Храму. Время не давало повода размышлять о том, что можно спасать других, или не поглощать проклятия. Один способ: наносить смертельные раны Клинком пустоты. Быстро, яростно, порывисто. Раны заставляли кровь его кипеть, пытаться выйти за грань действия амулета, но его сила была слишком большой, чему Сегель радовался. Пока ему не грозит стать тварью.