Гроза над Цхинвалом
Шрифт:
– Я ухожу.
Брови Ворона взлетели вверх.
– К-как? – поперхнулся он.
Американец пожал плечами.
– Получен новый приказ. Твое задание остается в силе, – помолчал и добавил: – Не забывай: это твоя война, я лишь помогаю вам.
– Неожиданно… – Ворон уже взял себя в руки.
– Что поделаешь? – Босс равнодушно улыбнулся. – Имей в виду: головная часть русских войск тоннель уже прошла. Посоветовать тебя больше ничего не могу, сам сориентируешься на месте, ты – человек опытный. Я бы оставил сопляка здесь – идти он не сможет, – а ублюдка взял с собой. Поработал ты с ним хорошо, огонь азарта в его заднице распалил.
Он повернулся, на ходу подхватил свой небольшой заплечный ранец и исчез в кустах.
«Дерьмо! – выругался Ворон. – Паршиво, все паршиво… Но выхода нет. Мне, в отличие от мерзавцев Гии и Котэ, так просто не сбежать. Подцепили рыбку на крючок, сорваться пока не удается… Да и поставлено на кон слишком много. Но до чего же плохо, что пацан обезножил! А, хнычь не хнычь, вариантов немного…»
Он подошел к Арчилу. Гегечкори попытался встать, не получилось.
– Сиди, – разрешил Ворон. – Подвел ты меня, парень…
Лицо Арчила покрылось краской стыда.
«Впечатлительный, – зло подумал спецназовец. – Сволочь интеллигентная!», – но вслух он произнес:
– Мы с Васо пойдем дальше. А ты, раз уж так сложилось, останешься нас прикрывать. Гляди в оба и если что патронов не жалей. Запас у нас немаленький, так что оставим тебе побольше. Если совсем уж прижмут, поймешь, что не устоишь, выпусти ракету. Это нам знак будет. И вот еще что… – он помолчал. – Может тебе повезет, и никто по нашему следу не идет. Но если не так, запомни: лучше умереть, чем попасть в руки к этим…
– Сепаратистам? – во рту у Гегечкори пересохло.
– И к ним тоже, – кивнул Ворон. – Только русские еще хуже, не говорю уж о чеченцах. Это ж не люди! Поиздеваться над слабым, замучить до смерти для них в радость… Ладно, не будем о плохом. Нам пора.
– А если все обойдется, мне что делать? – робко спросил Арчил.
– Не понял… – повернулся к нему спецназовец.
– Ну… Я жду-жду, а никого не будет, – сбивчиво пояснил Гегечкори. – И что тогда?
– Придешь в себя, спускайся на дорогу, – разрешил Ворон. – Но не раньше завтрашнего утра. Понял? Не раньше! А мы задание выполним и кого-нибудь к тебе на помощь отправим. Все! Нет у нас больше времени. Идем, Васо.
Они навьючили на себя рюкзаки и, не оглядываясь, пошли по змеящейся среди высокой травы тропке.
– Слышь, – донесся до Арчила хриплый голос уголовника. – Я вот о чем подумал… Коли ты не врешь…
Потом все стихло.
41. Сергей
– Ох, и видок у тебя! – восторгался Ильичев. – Вот если в таком виде в рамку?
Это было одно из сленговых выражений. Оно означало «встать в кадр».
– Так самое ж оно! – сказал Сергей. – Какой тут дресс-код и фейс-контроль может быть?
– Прости, что не позвонил сразу, – извинился Ильичев. – В госпитале снимал. Как только закончил, сразу примчался. Мы на машине. Как вы тут?
– Долго рассказывать. Лучше расскажи, что творится. Мы ведь в подвале сидели, все пропустили, а уж что происходит в мире – вообще не знаем. Телека в подвале не было, радио тоже. Как мировая общественность? – последняя фраза прозвучала с ехидством.
– Саакашвили чуть ли не каждый день в Америку звонит, политического убежища, что ли, просит? Западники его снимали, так он перед камерами чуть галстук свой не съел. Посолил он его, поперчил или без приправ решил слопать – не знаю. Но не справился, наверное, галстук невкусный попался. Хочешь анекдот в тему?
– Ага, – кивнул Сергей.
Ильичев знал столько анекдотов, что впору было книжку писать, отводя каждой стране и событию, которое он освещал, отдельную главу.
– В Южной Осетии вывели новый сорт винограда. «Кыш Миш» называется.
– Неплохо. Еще что?
– В Тбилиси прилетели Ющенко, Качиньский и прибалты. Я их фамилий не помню. Митинг устроили, клялись друг другу в вечной дружбе, за руки брались, как будто хоровод надумали водить, размахивали американским флагом. Я думаю, они спят в обнимку с ним, а не с женами. Запад издает разные звуки и неприятно пахнет, американцы гневаются и удивляются. В общем – шум до небес, но кончится все, по-моему, пшиком. Наши впервые Бог знает за сколько лет заняли жесткую позицию, так что друзьям-недругам остается только всплескивать ручками.
– По-онятно, – протянул Сергей и спросил: – Вы где остановились?
– Да, собственно, пока нигде, – Ильичев развел руками. – Есть у меня конечно идея…
– Какая?
– Попроситься в любой из сохранившихся домов на постой. Не откажутся же местные жители от лишних денег. Вот только с отчетными документами как быть? Бухгалтерия бумажку за подписью хозяев дома не примет…
– Напишешь служебную записку. Начальник подпишет, тогда и бухгалтерия все оплатит. Я так постоянно поступаю. Давай-ка наведаемся в дом, где мы базировались, – предложил Комов. – Только есть у меня смутные подозрения, что ничего хорошего из этого не получится.
– Боишься, что его грузины порушили?
– Да, – кивнул Сергей.
– Будем надеяться, что все обошлось…
Они стали протискиваться сквозь толпу, которая стала еще гуще. Люди стремились подойти поближе к сцене. Там стоял кто-то с мегафоном и объяснял в него, где выдают гуманитарную помощь. Комов сощурился, но разглядеть, кто выступает, так и не смог. Можно было разложить штатив, поставить на него камеру, а уж через нее, как через оптический прицел, разглядывать стоящего на сцене, но ведь все равно он не знал в лицо весь состав Правительства Южной Осетии?
– Ну что, поехали, – предложил Ильичев.
– А сюжет твой? – спросил у него Беляш. – Ты же в госпитале снимал.
– Я его уже перегнал. Наша «тарелка» здесь.
Сергей ее уже видел – белый микроавтобус, на бортах которого, точно мишени, были нарисованы логотипы их телекомпании. Рядышком, тоже обклеенные логотипами, притулились «Рено» и «жигуль». Машины пригнали из Москвы. Они изрядно запылились, потому что шли в шлейфе пыли, поднятой танками Пятьдесят восьмой армии.
– Чуть ли не на ходу снимали, – рассказывал Ильичев. – Горжусь: эти кадры потом все экраны мира обошли. С комментариями, что русские вторглись в Грузию. То, что война здесь шла уже несколько дней, западники предпочитали не замечать. Такое ощущение, что они крепко спали, и только рев наших танков их разбудил. В Рокском тоннеле ужас какой-то был. Не разгонишься, нужно под танки подстраиваться. Дым клубами. Машины задраили наглухо. Хуже всего пришлось тем, кто ехал в «Рено» – там кондиционера нет, машина на солнце нагрелась. Жарить на капоте яичницу, было еще нельзя, но внутри – чисто баня. Пот течет, одежда липнет к телу. Ребята боялись, что если ее попробовать снять, то слезет вместе с кожей. Впору отмачивать, как давно перевязанную рану. Вот только где воды добыть?..