Гроза над Италией

Поляков Влад

Слова были услышаны и даже восприняты. Более того, Медичи порадовал тем, что флорентийские мастера озадачены отливкой пушек нового образца, хотя дело это… не такое быстрое. Иными словами, работа идёт и настроен он серьёзно, но такого уж "ударного труда" ожидать не стоит. Предсказуемо, хотя и печально. Тут вся проблема в том, что Медичи не считал войну уже стоящей на пороге, будучи уверенным, что годик-другой на подготовку точно найдётся. И не он один, слишком многие так думали.

Сейчас он о чём-то беседовал с Мигелем, будучи действительно этим увлечён. Мешать их разговору не стоило — смысла ноль, а у меня другие дела имеются.

Неаполитанцы во главе с Альфонсо,

сыном и наследником Ферранте. Этот вёл себя в полном соответствии с заветом одного пингвина. Того самого, который порой исповедовал принцип: "Улыбаемся и машем… Машем, я сказал!" Сейчас он "махал и улыбался" в сторону Борджиа, от всей души показывая намерение дружить. Обольщаться этим не стоило — пусть Альфонсо и был лишён ума и таланта отца, но вот прислушиваться к советам старика Ферранте он не переставал, о чём ни разу не пожалел. И в нынешней обстановке явно получил даже не совет, а приказ во что бы то ни стало заключить с нами союз. Пусть временный, пусть на тяжёлых условиях, но союз. Хотя бы по той причине. что мы были последней возможностью для Неаполя не остаться один на один против ВСЕХ сил в пределах Италии и вне их. Ведь даже Трастамара, родственники по крови, предпочли отойти в сторону, отказавшись — не совсем, а на время — от чересчур проблемных родственников. На то были свои причины, которые Ферранте Неаполитанский понимал, но легче от этого старику не становилось. Вот и ходил кругами его сын и наследник Альфонсо вокруг Родриго Борджиа, чуть ли не облизываясь. Не просто ходил, а пытался по поводу и без оказаться рядом, переброситься парой слов либо с ним, либо со мной… А свою незаконнорожденную дочурку, Санчу, отправил мило улыбаться Лукреции. Пока просто улыбаться и беседовать о погоде и римских красотах.

Это пока терпело. Зато тут были те, чьего прибытия я изначально даже не ожидал. Ага, это про Джан Галеаццо Сфорца и его жену Изабеллу Арагонскую — герцога и герцогиню Миланских. На самого Джан Галеаццо плевать — безвольное ничтожество, если чем и интересующееся, так исключительно вином, псовой и соколиной охотой, а ещё… страстью к молоденьким девушкам и юношам. В общем, лично у меня это существо вызывало одно омерзение и желание сбросить с ближайшей скалы.

Однако в политике даже таких типусов можно и нужно использовать. Не в числе своих людей, а как агентов влияния или же, как в данном случае, объект влияния. А влияли на него все подряд. Дядя, то есть Лодовико Моро. Жена, являющаяся дочкой Альфонсо и внучкой Ферранте Неаполитанского. Хотели и другие, но Лодовико Сфорца быстро, резко и с печальным для многих исходом пресекал попытки влияния со стороны. и вот нате… отпустил племянничка без контроля, да ещё с женой, да не абы куда. а в Рим, на коронацию, где собрались почти все значимые персоны Италии. Загадка!

— Червяк, — меланхолично обронила подошедшая ко мне Бьянка, к виду которой в шикарном платье и при полном наборе украшений я так пока и не привык. Хотя что-то в этом было, вне всяких сомнений. — Его скоро убьют. Хоть Лодовико, хоть родственники жены. Кукла на троне иногда нужна, но скоро нормальные люди захотят править сами, а не дёргать за нити.

— Сам об этом думаю. А ещё удивительно, что у столь ничтожного брата есть столь примечательная сестра.

— Какая из? Их много.

— Катарина Сфорца, графиня Форли и Имолы, известная как Львица Романии. Действительно необычная личность и заслуживающая не только моего, но и твоего пристального внимания. И именно сегодня ты с ней познакомишься.

— Я? — опешила Бьянка. — Зачем? Почему тебе сейчас это в голову пришло, Чезаре?

— Не сейчас, а с того самого момента,

как мой никчёмный братец по дурости своей сделал так, что тайна, которую ты хранила, окончательно развеялась. Тогда, видя твои терзания по сему поводу, я и подумал, что моей подруге стоит познакомиться с той женщиной, которая умеет сочетать как женскую суть, так и путь воина. Тогда это было… затруднительно. Зато сейчас есть как возможность, так и относительное соответствие положению.

— Я не графиня.

— Зато признанная девица благородного происхождения, что подтверждено самим Папой Римским. И твоё положение при Святом Престоле вызывает зависть у множества тут присутствующих, синьорита де Медельяччи. Ты умная девушка, Бьянка, сама всё понимаешь. Поэтому сейчас чинно и величаво следуешь рядом со мной, а двинемся мы по направлению, где последний раз я приметил графиню Сфорца. Или ты её побаиваешься?

Ага, прямо щ-щаз! Возьмёт да и признается Бьянка в том, что чего-то опасается тут, не на поле боя и не в процессе обсуждения вопросов политики. Именно этим я коварно и воспользовался, на незримом канате потащив подругу к той персоне, что реально могла помочь хотя бы частично победить её давний, застарелый комплекс. Ну, с богами и демонами! И плевать, кто именно откликнется на моё пожелание ниспослать удачу.

Глава 7

Рим, май 1493 года

Найти Катарину Сфорца было несложно даже здесь, среди всего здешнего многолюдства. Подобные люди обладают особой… аурой что ли, которая никогда не даст им остаться незаметными, даже в тех случаях, когда они сами этого хотят. Графиня Форли этого не желала, предпочитая всегда быть в центре внимания. К ней вполне можно было применить пословицу: "Или Цезарь, или никто". Сложно представить себе, чего бы добилась эта женщина в том случае, если бы ей не мешало… отсутствие кое чего между ног.

Раньше я не имел чести быть с ней знакомым, хотя мне её и описывали в словах, да и портрет довелось увидеть. Вот не сложилось и всё тут. Зато теперь…

— Чрезвычайно рад видеть Тигрицу из Форли тут, в Ватикане, — произнёс я, подойдя к Катарине, которая развлекала себя тем, что рассказывала что-то Альфонсо д’Эсте, сыну и наследнику герцога Феррары и Модены. — И мне приятно видеть, что одна из почётных гостий не скучает здесь, найдя развлечение по душе. Однако… — теперь я обращался к д’Эсте. — Вы не будете возражать, если я ненадолго похищу прекрасную и воинственную графиню. Обещаю возвратить собеседницу не просто в целости и сохранности, но и в хорошем настроении.

— Разве можно вам отказать, Ваше Преосвященство.

Д" Эсте вежлив, оно понятно. И не только по причине дипломатичности, сколько из-за категорического нежелания ссориться с нами, Борджиа, сейчас, когда вот-вот одному из их рода светит шапка кардинала. Только он тут вторичен. Главное желание самой Катарины, а она дама с характером, вся её жизнь — сплошная череда испытаний за право жить по своим собственным законам, не склоняясь ни перед кем.

— Кардиналу Борджиа есть чем меня удивить?

И пристальный взгляд на меня. Но не сразу, лишь после того, как обожгла им спину удаляющегося Альфонсо д’Эсте. Мда. пару баллов он в её глазах потерял. Наверное, как мне показалось. Тут ведь дело не в том, что он сделал, а КАК он это обставил. Женщины, подобные Львице Романии, подмечают любую мелочь.

— Иначе я бы не стал отвлекать вас, Катарина. Хотя может и стал бы, потому как познакомиться со столь необычной синьорой, которая из всех женщин близких к нам по времени бытия, ближе всего к Орлеанской Деве, Жанне д’Арк.