Гроздья гнева
Шрифт:
— Подыщем и домик, ма. Ты не беспокойся. Домик будет.
— Лишь бы крыша над головой да пол, чтобы ребятишки спали не на голой земле.
— Постараемся, ма.
— Я не хочу с этих пор тебя донимать.
— Постараемся, ма.
— Меня иной раз страх берет, — продолжала она. — Всю свою храбрость теряю.
— Не видал я, чтобы ты когда-нибудь ее потеряла.
— Нет, бывает… по ночам.
Послышался резкий, шипящий звук. Том крепко стиснул штурвал и нажал тормозной рычаг до отказа. Грузовик остановился. Том вздохнул.
—
— Гвоздь! Да какой! — крикнул он.
— Заплаты есть?
— Нет, — сказал Эл. — Не осталось. Резины-то хватит, да клей весь вышел.
Том посмотрел на мать и грустно улыбнулся.
— Не надо тебе было говорить про свой доллар. Мы бы как-нибудь сами починили. — Он вылез и подошел к спустившей шине.
Эл показал на длинный гвоздь, торчавший в покрышке.
— Видал?
— Если есть хоть один-единственный гвоздь на всей дороге, так мы обязательно на него напоремся.
— Плохо дело? — спросила мать.
— Да нет, не очень, а все-таки починка.
Верхние пассажиры слезли с грузовика.
— Прокол? — спросил отец, увидел спустившую шину к замолчал.
Том попросил мать выйти и достал из-под сиденья жестянку с заплатами. Он развернул резину, вынул тюбик с пастой и осторожно надавил его.
— Засохла, — сказал он. — Может, все-таки хватит. Эл, подложи чего-нибудь сзади. Будем поднимать домкратом.
Том и Эл работали дружно. Они подложили камни под задние колеса, подняли переднюю ось домкратом и, освободив правое колесо, сняли с него покрышку. Потом, отыскав прокол, намочили тряпку в бензиновом баке и протерли камеру вокруг прокола. Эл растянул ее на коленях, а Том разорвал тюбик пополам и перочинным ножом наложил на резину тонкий слой пасты. Он аккуратно смазывал края прокола.
— Теперь пусть подсохнет, а я пока вырежу заплату. — Он подровнял края синей резины. Эл опять растянул камеру, и Том осторожно наложил заплату. — Вот так. Теперь клади ее на подножку, надо пришлепать. — Он осторожно ударил несколько раз молотком, потом расправил камеру, глядя на заплату. — Ну ладно. Сойдет. Надевай на обод, сейчас подкачаем. Ма, похоже, твой доллар уцелеет.
Эл сказал:
— Плохо без запаса. Как хочешь, Том, а запас надо иметь. Тогда прокол и ночью не страшен.
— Когда у нас будут деньги на запасной баллон, мы купим на них кофе и мяса, — сказал Том.
Редкие в этот час машины быстро проносились по шоссе, солнце начинало пригревать сильнее. С юго-запада легкими, словно вздохи, порывами дул нежный ветерок, а горы по обе стороны широкой долины еле виднелись в жемчужно-матовом тумане.
Том накачивал камеру ручным насосом, когда на противоположной стороне шоссе остановилась встречная легковая машина. Загорелый человек в светло-сером костюме вылез из нее и пошел к грузовику. Шляпы на нем не было. Он улыбнулся, сверкнув белыми зубами. На безымянном пальце левой руки у него было широкое
— Здравствуйте, — приветливо сказал он.
Том перестал качать и поднял голову.
— Здравствуйте.
Незнакомец запустил пальцы в коротко подстриженные седеющие волосы.
— Вы, случайно, работу не ищете?
— Конечно, ищем, мистер. Во все норы заглядываем.
— Персики умеете собирать?
— Не приходилось, — ответил отец.
— Мы всё умеем, — быстро проговорил Том. — Мы на всякий сбор пойдем.
Незнакомец потрогал пальцем золотой мячик на цепочке.
— Ну что же, еще миль сорок проедете к северу, там работы сколько угодно.
— Вот и хорошо, — сказал Том. — Вы нам объясните, как туда попасть, и мы вскачь понесемся.
— Поезжайте к северу до Пиксли — это тридцать пять — тридцать шесть миль. А оттуда на восток еще миль шесть — восемь. Спросите, где ферма Хупера. Там работы много.
— Так и сделаем.
— А где еще есть желающие, не знаете?
— Ну как не знать, — сказал Том. — В лагере около Уидпетча таких много найдется.
— Поеду туда. У нас большой набор. Значит, не забудьте: от Пиксли к востоку, и так и держите до самой фермы.
— Есть, — сказал Том. — Большое вам спасибо, мистер. Мы очень нуждаемся в работе.
— Ладно. Поезжайте, не задерживайтесь. — Он перешел дорогу, сел в свою открытую машину и укатил к югу.
Том налег на ручку насоса.
— По двадцать раз будем, — крикнул он. — Раз, два, три, четыре… — После двадцати за насос взялся Эл, потом отец, потом дядя Джон. Камера вздулась, стала пухлой и гладкой. Три раза, по двадцати каждый. — Теперь давайте посмотрим, — сказал Том.
Эл опустил переднюю ось, убрал домкрат.
— Хватит, — сказал он. — Пожалуй, даже чересчур.
Они побросали инструменты в кабину.
— Ну, поехали! — крикнул Том. — Наконец-то мы до работы дорвемся.
Мать села в середину. За руль взялся теперь Эл.
— Полегче, Эл. Смотри, как бы не перегреть мотор.
Они ехали вдоль залитых утренним солнцем полей. Туман, закрывавший вершины холмов, ушел вверх, и бурые холмы, испещренные темно-лиловыми складками, виднелись теперь четко. Дикие голуби взлетали с изгороди, пугаясь грузовика. Эл бессознательно увеличил скорость.
— Легче, — остановил его Том. — Будешь нажимать, заплата не выдержит. Нам лишь бы доехать. Может, еще сегодня немного поработаем.
Мать взволнованно заговорила:
— Если вы устроитесь все четверо, может, лавка отпустит мне в долг. Перво-наперво возьму кофе — вы по нему соскучились, потом муки, соды и мяса. Боковину не буду покупать. Это как-нибудь потом. Может, в субботу. И мыла. Мыло обязательно. Не знаю еще, какое там будет жилье. — Она болтала, не умолкая. — Еще молоко. Обязательно возьму молока для Розы. Няня в лагере говорила, что ей надо пить молоко.