Гроздья гнева
Шрифт:
— Не пойду. Устал. Я здесь останусь. Вот здесь.
Том пододвинулся к нему вплотную. Он поднес кулак к подбородку дяди Джона, примерился два раза, чтобы взять нужный размах, и, отведя назад плечо, нанес удар — несильный, но безошибочный. Джон дернул подбородком, повалился навзничь и хотел было приподняться. Но Том стоял, нагнувшись над ним, и когда Джон оперся на локоть, Том ударил его еще раз. Дядя Джон затих.
Том встал, поднял обмякшее, бесчувственное тело и взвалил его на плечо. Он пошатывался под такой
Том еле переводил дух, идя Гувервилем к грузовику Джоудов. Дядя Джон пришел в себя и начал слабо сопротивляться. Том осторожно опустил свою ношу на землю.
К его возвращению палатку успели убрать. Эл подавал узлы на грузовик. Брезент лежал рядом, наготове — им должны были прикрыть поклажу.
Эл сказал:
— Быстро он наклюкался.
Том ответил, словно извиняясь:
— Пришлось стукнуть его, беднягу, а то не хотел идти.
— Сильно ударил? — спросила мать.
— Да нет, не очень. Он скоро совсем очнется.
У дяди Джона начались приступы тошноты. Его вырвало.
Мать сказала:
— Твоя порция картошки осталась, Том.
Том хмыкнул:
— Сейчас что-то не хочется.
Отец крикнул:
— Ну, все. Эл, привязывай брезент.
Грузовик стоял, готовый к отъезду. Дядя Джон уснул. Пока Том и Эл поднимали его и взваливали на самый верх, Уинфилд давился, передразнивая дядю Джона, а Руфь, стоя рядом с ним, зажимала ладонью рот, чтобы не прыснуть.
— Готово, — сказал отец.
Том спросил:
— А где Роза?
— Вот она, — ответила мать. — Иди, Роза. Сейчас поедем.
Роза Сарона сидела молча, опустив голову на грудь. Том подошел к ней.
— Идем, — сказал он.
— Я не поеду. — Она не подняла головы.
— Ничего не поделаешь, надо.
— Я хочу вместе с Конни. Я без него не поеду.
На дорогу, ведущую из лагеря к шоссе, выехали три машины — старые, набитые людьми и всяким скарбом. Они дребезжали на ходу, освещая тусклыми фарами дорогу.
Том сказал:
— Конни нас найдет. Я попросил в лавке, чтобы ему передали, куда мы уехали. Он нас найдет.
Мать подошла и стала рядом с ним.
— Пойдем, Роза. Пойдем, милая, — мягко сказала она.
— Я его подожду.
— Ждать нельзя. — Мать нагнулась, взяла Розу Сарона под локоть и помогла ей встать.
— Он нас найдет, — сказал Том. — Ты не беспокойся. Он найдет. — Они шли по обе ее стороны.
— Может, он пошел купить книги, по которым учатся, — сказала Роза Сарона. — Может, он хотел напугать нас в шутку.
Мать сказала:
— Может быть, и так.
Они подвели ее к грузовику, помогли подняться наверх, и, забравшись под брезент, она скрылась там в темноте.
Бородач
— У вас ничего такого не осталось, что может нам пригодиться? — спросил он наконец.
Отец ответил:
— Нет. Нам оставлять нечего.
Том спросил:
— А вы разве не уезжаете?
Бородач долго смотрел на него.
— Нет, — ответил он наконец.
— Да ведь подожгут.
Неуверенно глядевшие глаза уставились в землю.
— Я знаю. Нам это не в первый раз.
— Так зачем же здесь оставаться?
Растерянный взгляд секунду задержался на лице Тома, отразив красный свет потухающего костра, и снова скользнул вниз.
— Сам не знаю. Очень уж долго собираться.
— Если подожгут, так ни с чем останетесь.
— Я знаю. У вас ничего такого не будет, что может нам пригодиться?
— Нет, все с собой забираем, дочиста, — ответил отец. Бородач побрел к своей лачуге. — Что это с ним? — спросил отец.
— Очумелый, — ответил Том. — Мне тут рассказывали — это у него от побоев. Полисмены по голове били.
Еще несколько машин караваном выехали из лагеря и свернули к шоссе.
— Надо двигаться, па. Ты, я и Эл сядем в кабину. Ма пусть забирается наверх. Нет, ма, лучше садись между нами. Эл! — Том сунул руку под сиденье и вытащил оттуда тяжелый гаечный ключ. — Эл, ты садись сзади. Вот, возьми. Это на всякий случай. Если кто полезет — угости как следует.
Эл залез сзади на грузовик и уселся, сложив ноги калачиком и не выпуская гаечного ключа из рук. Том вытащил из-под сиденья домкрат и положил его рядом с тормозной педалью.
— Ну, так, — сказал он. — Ма, садись посередке.
Отец сказал:
— А я с пустыми руками.
— В случае чего возьмешь домкрат, — сказал Том. — Даст бог, не понадобится. — Он нажал кнопку стартера, маховик сделал оборот, замолчал… еще оборот… Том включил фары и выехал из лагеря на первой скорости. Тусклые огоньки фар неуверенно нащупывали дорогу. Грузовик выбрался на шоссе и повернул к югу. Том сказал: — Бывает так в жизни, что хочешь — не хочешь, а озлобишься и…
Мать перебила его:
— Том… ты же мне сам говорил… ты обещал, что не озлобишься. Ты обещал.
— Помню, ма. Я себя сдерживаю. Только эти понятые… Видал кто-нибудь понятого, чтобы он не толстозадый был? Вертят толстой задницей, палят из револьверов куда попало… Ма, если б они действовали по закону, разве бы мы им противились? А ведь закон не такой. Они наш дух хотят сломить. Им нужно, чтобы мы им пятки лизали, ползали, как побитая сука. Они хотят раздавить нас. Ей-богу, ма, до того дошло, что если не изобьешь эту сволочь, так порядочным человеком себя не считаешь. А им нужно, чтобы мы и думать забыли о своей порядочности.