Грозные годы
Шрифт:
— Я хотел тебя кое о чем попросить, — обратился он к ней.
— Говори, слушаю тебя.
— Если мы встретим Хайку, сделай так, чтобы она осталась в нашей роте!
Рита усмехнулась и ничего не сказала. У нее были большие темные глаза и полные губы. Гаврош представлялся ей человеком сильной воли и большого мужества. Ей импонировали его дерзкая храбрость, нередко переплетавшаяся с мальчишеским озорством, честность. Ей казалось, что именно он был тем человеком, которого она всегда мечтала встретить.
— Хорошо, я сделаю все, что смогу, — наконец ответила она и поспешила вперед.
Утром они прибыли в Меджеджю.
Гаврош стоял в охранении на вокзале вместе с десятью бойцами 2-й роты 1-го батальона, когда к ним подошел Верховный главнокомандующий. Он несколько минут поговорил с партизанами, сообщил им последние сведения о противнике и отошел.
Через какое-то время у платформы со скрежетом остановился поезд из Фочи. Из вагонов стали выходить испуганные пассажиры.
— Вы что, партизаны? — спросил кто-то.
— Как видите! — ответил Гаврош.
Один из пассажиров — мужчина лет тридцати, в шляпе — расплылся в улыбке и, раскрыв объятия, хотел броситься к Гаврошу, но женщина, стоявшая рядом с ним, потянула его за рукав:
— Стой, Гойко, осел!
— В чем дело? — удивленно обернулся он.
— Куда тебя понесло? Усташи ведь тоже могут нацепить красные звезды!..
Гойко как будто ударили чем-то по голове. Он застыл на месте и недоверчиво посмотрел на весело улыбающегося Гавроша.
Пассажиры, среди которых было и несколько перепуганных домобранов [7] уже разошлись, когда на опустевший перрон спрыгнул еще один человек, среднего роста, атлетически сложенный, в длинном черном пальто и мягкой серой шляпе. Он сошел с поезда с другой стороны и быстро направился вдоль вагонов к выходу. Гаврош заметил его и, обежав поезд, преградил дорогу. Мужчина остановился и. посмотрел Гаврошу прямо в глаза. Гаврош прищурился. Неизвестный хотел уже идти дальше, но партизан движением руки задержал его.
7
Солдаты профашистской армии в Хорватии в годы второй мировой войны. — Прим. ред.
— Позвольте мне пройти! — сказал мужчина.
— Мы должны проверять всех приезжающих, — ответил Гаврош.
— Я спешу!
— Мне тоже не хочется терять время попусту.
— Я не знаю, с кем имею дело, — продолжал человек, переведя взгляд на звезду на шапке Гавроша.
— Вы, кажется, бежали от кого-то?
— Может быть...
— Однако вы еще не предъявили никакого документа!
— Но и вы никак не доказали, что являетесь именно тем, за кого себя выдаете.
— Все-таки вы мне подозрительны и пойдете с нами в штаб!
— Именно этого я и хочу.
В это время к ним подошел высокий сухощавый командир взвода Тале Дрплянин.
— Предъявите документы! — настаивал Гаврош.
Незнакомец помолчал, взглянул на серьезное лицо Дрплянина и, поняв, что имеет дело с партизанами, ответил:
— Пусть кто-нибудь из вас отведет меня в Верховный штаб!
— Я как раз получил такой приказ! — неожиданно сказал Тале Дрплянин и слегка поклонился.
— Тем лучше! — улыбнулся Гаврош.
Неизвестный повернулся к Гаврошу и, протянув ему руку, сказал:
— Все в порядке!
— У вас ведь на лбу ничего не написано!
— Я вас ни в чем не упрекаю.
— Еще бы вы меня упрекали, если приехали из Фочи!
— Мне показалось странным, что вы пропускаете сюда домобранов...
— Они, конечно, собаки, но не все собаки кусаются, — ответил Гаврош.
— Вы черногорец? — спросил у незнакомца Дрплянин.
— Далеко Черногория... — ушел тот от прямого ответа.
— Далеко и солнце, да нас греет.
— А где здесь находится Верховный штаб?..
Тале повернулся к Гаврошу:
— Будь здоров, братишка!..
Гаврошу вспоминались марши по промерзшим тропам через горы и овраги. Грязь, бездорожье... Перед глазами его возникла извивающаяся по снегу колонна, которая упорно пробивалась вперед сквозь туманы и метели.
К нему подошла Рита. Кажется, она хотела что-то сказать, но, посмотрев в его отрешенное лицо, прошла мимо. «И хорошо, что не остановилась», — подумал Гаврош, у которого губы замерзли до такой степени, что казалось, он не сможет даже раскрыть рот.
Это было время, когда партизанские батальоны вели боевые действия на довольно большой территории, избегая затяжных боев. С каждым днем увеличивалось число партизан. Одновременно росли и усиливались местные партизанские отряды. Бойцы бригады проводили активную агитационную работу; ни в одном селе, куда прибывала бригада, не обходилось без митингов, политбесед, выступлений партизанской самодеятельности. Почти у каждого бойца бригады в рюкзаке можно было найти книги, многие вели дневники, писали стихи. Каждый батальон был в состоянии за одну ночь подготовить агитпрограмму, чтобы на другой день показать ее местным крестьянам.
Когда колонна подходила к Рогатице, Гавроша догнали трое бойцов из 1-го батальона. Это были Страдо Бойович, Мило Боричич и Хамид Беширевич.
— Давай познакомимся! — протянул ему руку Бойович.
— Вы хотите со мной познакомиться? — удивился Гаврош.
— Ведь ты — Гавро Гаврич? — спросил его другой боец.
— Да, я Гаврош! — улыбнулся он.
— А я Беширевич из 3-й роты 1-го батальона.
Бойович обнял Гавроша за плечи и, весело поблескивая черными глазами, спросил:
— Ты герой?!
— Герой ли — не знаю, но, во всяком случае, не трус!
— Комиссар бригады узнавал о твоем отце и брате. Он просил передать, что здесь, в Рогатице, их нет, но твой брат с остатками белградского батальона должен присоединиться к нам в ближайшие дни.
— Горчин?!
— Поздравляю, Гаврош! — сказал Боричич. Его загорелое лицо с широкими скулами, с которого никогда не сходила улыбка, сейчас светилось радостью за товарища.
— Спасибо вам! — ответил Гаврош.