Грозные годы
Шрифт:
— Господа, — продолжал Бадер, — по плану, согласованному с Берлином, наша следующая операция должна начаться 15 января...
— А каковы сроки проведения операции? — спросил его Литерс.
— Самое позднее — до середины февраля, — ответил Турнер.
— И это будет конец! — воскликнул Бадер.
— Только надо действовать решительно! — вставил Резенер.
— Конечно! Никакой пощады! Огнем и мечом мы сметем их с лица земли! — прошипел Бадер. Взяв указку, он продолжал: — Одновременными концентрическими ударами по сходящимся операционным направлениям Вишеграда, Зворника, Тузлы и Сараева мы уничтожим основное ядро партизанской бригады. Эту задачу выполнят 342-я и 718-я пехотные дивизии и один полк 714-й пехотной дивизии при поддержке семи батальонов домобранов и эскадрильи бомбардировщиков.
Генерал Глейз фон Хорстенау негромко сказал Литерсу:
— На этих домобранов вообще не следует рассчитывать!
— Почему?
— Это не армия!
— Объясните...
— Это подлецы! Когда домобран встречает партизан, он бросает винтовку, поднимает руки и кричит: «Не стреляйте, братья, это снова я!»
— Я вас не понимаю, — нахмурился Литерс.
— Партизаны уже несколько раз разоружали его, и он возвращался домой, там его опять мобилизовали, и все повторялось сначала, — объяснил Хорстенау.
Будто услышав пошлый анекдот, генерал Литерс кисло усмехнулся, а затем обратился к Бадеру:
— Вы слышали о приказе вывести 342-ю дивизию из Югославии?
— Разумеется, — ответил Бадер и посмотрел на Турнера.
— Мы включили ее в наш план, так как в приказе не указана точная дата вывода этой дивизии из Югославии... — объяснил Турнер.
— Вы хотите что-то еще сказать? — обратился к нему Литерс.
— К сожалению, приходится констатировать, что при проведении нашей первой операции партизаны понесли весьма незначительные потери, в то время как нашим, итальянским, усташским, домобранским и четническим частям нанесен серьезный урон.
— Вы хотите сказать, что ваша операция потерпела крах?
— Им необходимо нанести решительный удар! — не дав ответить Турнеру, сказал Бадер, бросив на того яростный взгляд.
Литерс и на этот раз постарался сдержать бушевавший в нем гнев, решив про себя спокойно выслушать все до конца, а потом представить в Берлин детальный доклад.
— Парадоксально! — язвительно заметил он.
— Что парадоксально, господин генерал? — удивился Турнер.
— Верховное командование требует перебросить две дивизии отсюда на Восточный фронт, а генерал Бёме во время своей встречи с фюрером просит подкрепления.
— Однако мы, господин генерал, получили в качестве подкрепления только несколько батальонов итальянцев и домобранов.
— А единственная заслуга итальянских оккупационных войск — это Плевля! — снова вмешался Майер. — Все остальные сражения они проиграли. Партизаны бьют их, где только могут!
— Где сейчас находится партизанская бригада? Каков ее численный состав? — обратился Литерс к Гансу Гельму.
— Я, наверное, располагаю наиболее свежими данными об этом, — хладнокровно продолжал Майер. — Вчера она ушла из Меджеджи. — Он встал, подошел к Турнеру и показал на карте: — Сегодня они где-то в этом районе, между Романией, Деветаком и Яхориной. Скорее всего, они движутся долиной реки Прачи, а возможно, вошли уже в Рогатицу.
— А ее численный состав?
— В Рудо было около тысячи двухсот человек, сейчас в бригаде, наверное, свыше полутора тысяч. По всей вероятности, в ее состав уже вошел батальон белградских коммунистов.
— У вас есть свои люди в бригаде? — снова обратился к Гельму Литерс. — Гестапо должно принять активное участие в этой операции! — добавил он.
Вопрос Литерса поставил гестаповца в очень щекотливое положение — солгать он не смел, но в то же время знал, что еще опаснее сказать правду. До этого он с удовольствием наблюдал за перепалкой генералов, теперь же все взгляды обратились к нему. Не зная, на что решиться, он почувствовал, как покрывается холодным потом.
— Мы в основном в курсе дела, — осторожно начал он.
— Пожалуйста, конкретнее, господин Гельм! — сказал Бадер.
— У нас есть свой человек в бригаде...
— Вас же попросили быть конкретнее! — резко перебил его Литерс.
— Нам необходимо это знать! — поддержал его Резенер.
— Не смущайтесь, будьте уверены, что мы умеем хранить тайны! — улыбнулся Бензлер.
Гельм сглотнул слюну. Ему было не по себе.
— Все же мне не хотелось бы вдаваться в подробности, — пытался он вывернуться. — Я обязан беречь агента и хранить всю операцию в строжайшей тайне... Речь идет о бывшем корреспонденте «Времени» Нусрете Калянаце, который работает на нас еще с 1938 года. Связь с ним нам держать трудно, так как мы не знаем маршрута бригады...
— И это все? — презрительно взглянул на него Бадер.
— Как раз в эти дни мы проводим еще одну операцию по внедрению в бригаду нашего человека. Это бывший партизан, а сейчас наш агент, Алоиз Кочмур. Вероятно, со вчерашнего дня он уже находится в бригаде. Его, как бывшего партизана, не должны заподозрить.
— Способ связи? — спросил Кайзерберг.
— Как я уже сказал, именно это и представляет наибольшую трудность, — вздохнул Гельм.
— Какие задания даны этим людям? — вмешался Бадер.
— Задания самые общие...
— Конкретнее! — нахмурился Литерс.
— Пока им дано задание установить численный состав, вооружение бригады и планы Верховного штаба, который, по нашим сведениям, движется вместе с бригадой. Иными словами, они должны представить нам общие сведения о противнике.
— Спасибо, господин Гельм! — сказал Литерс. — Позднее мы поговорим с вами с глазу на глаз подробнее. И с вами тоже, господин Майер!
— Слушаюсь, господин генерал! — щелкнул каблуками Майер.
Генерал Бадер посмотрел на часы и, улыбнувшись, сказал:
— А теперь, господа, перейдемте в соседний зал: ужин подан!
9
Встреча с Хайкой
Первые бои, первые потери и первая победа... На примере героев и павших бойцов партизаны учились бороться за свободу... Бригада уже захватила в плен значительное количество вражеских солдат и офицеров, в то время как немцам не удалось взять в плен ни одного партизана...