Грозные годы
Шрифт:
Милан Илич состоял в КПЮ со дня ее основания, до войны ему часто приходилось быть организатором и участником многих нелегальных партийных конференций и собраний. Отец девятерых детей, он в первые же дни восстания 1941 года включился в борьбу с оккупантами. Доброго и внимательного, по-отечески заботливого к бойцам Илича любили все в батальоне. Он был талантливым, рассудительным, умеющим быстро находить нужное решение командиром.
Ему не хотелось оставаться в Пьеноваце, и он сначала решил, что с наступлением темноты уведет отсюда свой батальон, но, увидев, как сильно измучены бойцы, мгновенно уснувшие на полу вокзала, он пожалел их и не стал будить. Кроме того, он по опыту знал, что гитлеровцы обычно не нападают ночью, и решил дать бойцам отдохнуть до утра, Сам он заснуть не мог и пошел обойти посты. У здания школы, где разместилась часть батальона, стоял на посту молодой партизан Милован Нинкович.
— Далеко же мы забрались, товарищ командир! — увидев подходившего Илича, произнес он, поеживаясь от холода. — Конечно, я не командир, но, по-моему, здесь нам оставаться нельзя.
— Это почему? Что тебя смущает?
— Да ведь на этой станции мы все равно что в клетке, а мы, посавцы [8] , привыкли к равнине.
— Ах вот как!..
— Да, я думаю, что если на нас здесь нападут, то никто живым не выберется отсюда, — серьезно посмотрев в глаза командиру, сказал Нинкович.
8
Жители долины реки Сава. — Прим. ред.
После этого разговора Дядя Шумадийский вместе с комиссаром батальона Драганче Павловичем пришел к командиру романийского отряда Славише Вайнеру.
— Что думаешь делать? — спросил он его.
— Я считаю, завтра на рассвете надо уходить из Пьеноваца, — ответил Дядя Романийский.
— Правильно, оставаться здесь опасно.
Вайнер сказал, что Главный штаб партизанского движения Боснии и Герцеговины предложил Первой пролетарской бригаде и романийскому отряду следовать к Фоче, где к ним присоединятся еще три партизанских батальона. Таким образом будет создано крупное соединение, способное проводить серьезные операции против оккупантов.
Илич слушал Вайнера с огромным вниманием. С каким необыкновенным человеком свела его судьба! С поистине юношеским пылом Вайнер брался за любое дело, в самые тяжелые минуты умел воодушевлять партизан личным примером и храбростью. По всей Сербии о беспримерном мужестве и героизме Славиши Вайнера ходили легенды. Внешний облик его как нельзя лучше соответствовал легендарному образу партизана-богатыря: был он высокий, статный, атлетически сложенный. Он носил меховую шапку с трехцветной ленточкой и пятиконечной звездой, короткую серую куртку. На ногах его были опанки — обычная обувь сербских крестьян; за поясом парабеллум, ручные гранаты, на шее бинокль.
Он всегда сердился, когда слышал похвалы в свой адрес, и говорил, что его достоинства и заслуги сильно преувеличены.
— Народ Боснии и Герцеговины борется за свою свободу, а я лишь капля в этом могучем потоке, — часто повторял он.
Рядом с Миланом Иличем, подперев кулаком голову и слушая Вайнера, сидел комиссар батальона Драганче Павлович, бывший студент политехнического института. Он был сыном известного белградского коммерсанта, благодаря чему его квартира была у полиции вне подозрений и в ней до войны нередко проводились нелегальные партийные собрания и совещания. В 1936 году он стал членом КПЮ, а через год был арестован и осужден. Два года он провел в мариборской тюрьме. Когда началось восстание, Павлович находился в Македонии в качестве инструктора ЦК КПЮ. Убежденный революционер-коммунист, он со дня формирования Первой пролетарской бригады стал комиссаром одного из ее батальонов. В кожаном планшете его лежал дневник с эпиграфом на первой странице: «Теперь речь идет уже не о том, что лучше умереть стоя, чем жить на коленях, а о том, что лучше бороться стоя, чем умереть на коленях».
Сейчас, беседуя с Вайнером и Иличем, Драганче Павлович был очень встревожен и озабочен. Он прекрасно понимал и разделял опасения командиров в связи с ночевкой партизан в Пьеноваце. Все трое знали, что надо быть готовыми ко всему, и старались предугадать возможные действия противника.
Милан Илич устало поднялся и пошел еще раз проверить посты и осмотреть станцию.
Рано утром после обильного завтрака бойцы выстроились перед школой.
День обещал быть ясным, погожим. Мороз становился все сильнее. Снег сверкал и искрился под лучами солнца, и партизанам приходилось щуриться.
Вдоль железнодорожного полотна тянулась наполовину скованная льдом река. Слышался однообразный шум ее воды.
Вокруг станции высились огромные, покрытые снегом горы, грозные в своем недоступном величии. Тому, кто смотрел на них снизу, казалось, что он находится на дне гигантского кратера вулкана с неровными зазубренными краями, откуда виден лишь краешек неба и откуда вряд ли возможно выбраться.
На небольшом пятачке возле железнодорожной станции царило необычное оживление. Одни партизаны тащили ящики с боеприпасами, другие — длинные доски, из которых по приказу Вайнера надо было соорудить сани для двух захваченных у немцев орудий, третьи готовились к походу. И все-таки дело продвигалось мало. Особенно медленно шла погрузка трофеев и орудий.
Кое-где на возвышенностях вокруг станции были выставлены дозоры. Нескольких бойцов направили для установления связи с ближайшим батальоном партизан.
Никто, в том числе и Славиша Вайнер, не ожидал, что гитлеровцы пойдут из Хан-Пиесака прямо на Пьеновац через Брековину. Все были уверены, что они не решатся пойти незнакомым путем, тем более что идти пришлось бы по бездорожью, по глубокому снегу, который сильно затруднял продвижение.
Вайнер, еще раз переговорив с комиссаром Драганче, все же решил направить один дозор к Брековине, маленькой железнодорожной станции в четырех километрах от Пьеноваца. Дозор, состоявший из пятнадцати бойцов, обнаружил немцев уже на подходе к Пьеновацу. Четырнадцать партизан вступили в бой, отправив одного назад, на станцию, чтобы предупредить партизан об опасности.
— Немцы наступают со стороны Брековины! — задыхаясь от быстрого бега, сообщил он.
Раздалась команда отходить вдоль железнодорожного полотна. Иного пути не было: справа и слева поднимались неприступные горы, а сзади были немцы.
— Черт возьми! — в сердцах ругнулся Илич.
В эту минуту ударили пулеметы — немцы ворвались на станцию. В колонне партизан началось замешательство, послышались стоны раненых.
— Занять оборону! — скомандовал Вайнер.
— Не робей, ребята!.. Гранаты к бою! — закричал Милан Илич.
Но немецкие лыжники в белых маскировочных халатах уже залегли. Они открыли убийственный перекрестный огонь из автоматов и пулеметов.
Неожиданно на станцию по железнодорожному полотну на полном скаку влетела немецкая конница. Двое партизан открыли по ней огонь из ручного пулемета. Передние всадники были срезаны очередями, но врагов было слишком много...
Несколько партизан бросились к реке.
— С ума сошли! Куда вы?.. Стойте! — закричал что было силы Вайнер. Он вскочил на ноги, и тут пулеметная очередь прошила его грудь. Обливаясь кровью, он упал на снег.