Грозные годы
Шрифт:
Илия громким голосом приказал неизвестным остановиться. Они испуганно сбились в кучу. Самый высокий, решившись, неуверенно спросил:
— В чьих мы руках?
Илия выскочил на дорогу и ответил:
— Мы партизаны!
— Наконец-то!.. Спасены!.. — произнес изможденный старик и протянул к ним дрожащие руки.
— Вы с того берега? — спросил Илия.
— Мы убежали из концлагеря. Два года там томились. Я — Исаак. А это мои друзья: Самуил, Яков, Берт и Соломон.
— А как вы перебрались через реку? — спросил Илия.
— День переждали в ивняке, осмотрелись, ниже по течению реки заметили лодку. В сумерках пробрались туда и отвязали ее. Нам повезло.
— Несчастные, — с сожалением произнес Бранко.
— Идемте потихоньку, — показал Илия на дорогу, освещенную лунным светом. — В село, к нашим...
Поев, бывшие узники уснули и проспали почти шестнадцать часов. Боевое охранение партизаны усилили. Позиции они заняли рано, потому что считали, что противник может начать атаку. Но день прошел спокойно. Под вечер высоко в небе пролетел самолет и скрылся за горами.
Бывших узников часто навещал Ратко, коренастый парень, с большими глазами, густыми бровями и высоким лбом. Ратко был разведчиком, и, естественно, появление беглецов его заинтересовало. Вообще, его интересовало все, даже самые обычные крестьянские дела и заботы, ну, скажем, сколько молока надаивают от коров, какой урожай надеются снять на черноземе под горой... Крестьяне полюбили этого темноглазого парня. Они считали, что он будет хорошим хозяином. И с женщинами Ратко умел поговорить об их нелегкой доле, о воспитании детей, ужасах войны. Иногда Ратко исчезал из штаба бригады, день-другой рыскал по селам, где не было партизан, останавливаясь в домах людей, преданных революции. Там он собирал многочисленные сведения, потом систематизировал их и самые важные сообщал командиру бригады. Все это вместе с информацией, добытой другими разведчиками, способствовало тому, что бригада атаковала противника всегда там, где он ее меньше всего ожидал. Ратко был смелым парнем, но не любил напрасного риска и никогда не преуменьшал возможностей вражеской агентуры.
Появление бывших узников не очень обрадовало Ратко. Опытный разведчик внимательно выслушал рассказ об их организованном бегстве из концлагеря. Эта история показалась ему не слишком убедительной. Особенно настораживали слова Исаака о том, как это было сделано. Их рассказ он никак не мог проверить, но надо было что-то предпринять. С чего начать? Забор, окружающий лагерь, был высокий, перелезть через него трудно. Как они сумели сделать это? А главное — почему за ними не было погони?
Когда бывшие узники немного пришли в себя, Ратко предложил командиру бригады Душану распределить их по отрядам. Все беглецы просились в один отряд, убедительно объясняли, почему они этого хотят, однако командир не соглашался сделать так, как они просили. Но старик Исаак уговорил их не противиться решению командира, потому что командир-де лучше знает, что делать. Они успокоились и согласились со стариком, которого, как видно, ценили и уважали.
— Командир разрешит нам встречаться и разговаривать. Отряды, как я слышал, расположены недалеко один от другого. И мы сможем переписываться, — проговорил в заключение старый еврей, чтобы окончательно убедить своих товарищей.
Исаак понравился командиру бригады Душану своим спокойствием, рассудительностью, Учитывая возраст старика, Душан оставил его при штабе. А Самуила, Якова, Соломона и Берта направили в другие отряды.
Ратко решил все-таки присмотреться к старику, поближе сойтись с ним. Исаак неохотно отвечал на вопросы о своем прошлом, недоумевая по поводу того, что кому-то хочется об этом знать.
Шло время. Исаак, работая на кухне, старался завоевать расположение командира бригады Душана.
Он делал это постепенно, боясь показаться назойливым. Когда в штабе не было срочных дел, Исаак заходил побеседовать с командиром о разных мелочах. Как-то Душан спросил Исаака, получает ли он вести от товарищей, с которыми бежал из концлагеря.
— Да, мы переписываемся, — охотно ответил старик.
Ратко тоже слышал о переписке, слишком частой, почти ежедневной. И это вызывало у него подозрение. О чем они так много пишут? Не такие уж они близкие люди, чтобы так часто писать друг другу.
Исаак был осторожен. Прочитав письмо, он сразу его сжигал, а потом что-то записывал в маленькой тетради. Повар Мирко, неграмотный, но наблюдательный парень, как-то спросил его:
— И что это ты, старик, все записываешь?
— Я веду дневник, чтобы не забыть тяжелых, но таких дорогих для меня дней борьбы за новую жизнь. Потом это будет неоценимо.
— Может быть... Господи, а я не умею писать! Если б умел... А впрочем, кто знает, стал бы я писать о нашей скромной пище или нет? Какой истории нужна наша теперешняя бедность? Да и о чем писать? Все одно и то же: варишь еду, драишь котлы да прислушиваешься к перестрелке, когда идет бой. Вот и все, ей-богу. Неужели для тебя это так важно?
— Я уже сказал, — произнес старик неохотно. Ему, видно, казалось недостойным делом говорить о войне и истории с человеком, не видящим дальше своего носа.
Стемнело. Под навесом плясали отблески пламени из печки. Исаак раскрыл тетрадь, стал что-то записывать и размышлять. Мирко возился у котла, в котором булькала похлебка. Вошел Ратко, поздоровался с ними. Карандаш в руке Исаака задрожал.
— Как дела, товарищ Исаак? — спросил Ратко.
— Хорошо, очень хорошо.
— Пишешь товарищам?
— Нет, веду дневник. Записываю все, что мне кажется заслуживающим внимания.
— Интересно было бы посмотреть, — усмехнулся Ратко.
— Пожалуйста, я могу прочитать, — старик нагнулся к яркому пламени, сощурил глаза и начал читать: — «В штабе все по-прежнему. Сегодня мы ели фасолевый суп. Мне написал Самуил. Он в третьем отряде, который расположился в Междуводье...»
— Подробно пишешь, — прервал его чтение Ратко.
Старик поднял голову, его губы растянулись в улыбке.
Ратко быстро встал, пожелал всем спокойной ночи и ушел.
На следующий день командир бригады Душан вел с Исааком такой разговор:
— Приветствую тебя, товарищ Исаак!
— Здравия желаю, товарищ командир.
— Есть ли что нового?
— У меня — ничего!
— А меня мучает одна проблема, — вздохнул командир.
— Какая?
— Лекарства в госпитале кончились. И денег нет, чтобы купить их в городе. Там есть наши люди.
— Денег... — повторил старик.
— Последние израсходовали...