Грозный эмир

Шведов Сергей Владимирович

– Уходим, Санлис! Будь они прокляты, эти мамелюки!

Андроник и сам не помнил, как преодолел две мили, отделяющие его от замка Баграс. В себя он пришел, когда услышал скрип открывающихся ворот. Ги де Санлис, единственный его спутник, крякал что-то расстроенным селезнем сержантам, окружившим беглецов, но даис никак не мог уловить смысл его слов, они утопали в жутких воплях, стоящих у него в ушах.

– Итак? – это было первое слово, которое разобрал Андроник, но произнес его не Санлис, а граф Боэмунд, выплывший из белесого тумана.

– Коннетабль убит, – глухо произнес Ги. – Остальное неважно.

– А что с портным? Он ведет себя словно сомнамбула.

– Это от испуга, – усмехнулся барон. – Мы с ним едва ушли от погони.

– И кто же гнался за вами? – спросил граф.

– Сдается

мне, что это был шевалье де Русильон, – сказал Ги, кося злыми глазами на Андроника, с трудом обретающего себя.

– Скверно, – вздохнул Боэмунд. – Если он постучится в ворота моего замка и потребует выдать убийц своего отца, то мне придется уступить.

– То есть как это – уступить? – вскинул гудящую голову Андроник.

– Но ведь это ты, портной, охотился на коннетабля, когда все мои верные шевалье собрались поохотиться на журавлей?

– Шутить изволишь, благородный Боэмунд, – оскалился даис. – В мои ли годы подвергать себя смертельному риску. Шевалье де Русильон сочтет тебя лжецом и будет прав. Мы с благородным Ги всего лишь жертвы чужого коварства. Нам пришлось спасаться от сарацин, разбойничающий вокруг твоего замка.

– Хорошо, если так, – задумчиво проговорил Боэмунд. – Но я в любом случае, открою ворота победителю.

К счастью для Андроника, никто в ворота замка Баграс в эту ночь не постучался. Шевалье де Русильон не приехал в гости к графу Антиохийскому и на следующий день. Зато посланные на место кровавой схватки сержанты обнаружили несколько десятков убитых сарацин. Тел франков они так и не наши, ни на вершине холма, ни у его подножья. Это могло означать только одно: Влад де Русильон заподозрил графа Боэмунда в коварстве, что в будущем сулило Антиохии немалые проблемы.

– Доволен? – с подозрением глянул на портного Санлис.

– Все идет именно так, как задумывалось, – улыбнулся Андроник. – Какое счастье, что мы с тобой избавились от самого лютого своего врага.

– Зато нажили сразу трех, – вздохнул Ги. – Боюсь, сыновья коннетабля еще отомстят нам за его смерть.

Часть 2. Королевские дочери.

Глава 1. Свадьба.

Смерть коннетабля потрясла Гуго де Сабаля до глубины души. Вместе с благородным Глебом пали смертью героев два его старых и надежных друга Гвидо де Шамбли и сенешал Алдар. Вся жизнь сына графа Вермондуа прошла среди этих людей, заменивших ему отца. И самое обидное, что трое самых доблестных в Святой Земле рыцарей погибли не на поле битвы с неверными, они были убиты из засады, подстроенной кем-то из своих. На этом настаивал Владислав де Русильон, ему вторил юный Филипп, первым обратившим внимание на то обстоятельство, что среди убитых оказалось немало христиан. Да и обрезанные сарацины более походили на франков, чем на турок.

– А как Владислав с Филиппом оказались на месте засады? – спросила Тереза у мужа, тучей сидевшего за столом.

– Русильон получил письмо, где неизвестный предупредил его о готовящемся покушении на коннетабля, – хмуро бросил Гуго. – Влад поспешил на помощь отцу, но не успел самую малость. Зато он и его сержанты добили почти всех уцелевших сарацин. А мамелюки, взятые в плен, подтвердили, что среди них был один византиец по имени Никодим, один сириец, кругленький как головка сыра, и старый барон, худой как щепка. Последние двое, по словам Филиппа, укрылись в замке Баграс, что косвенно указывает на участие графа Боэмунда в этом страшном деле. В замке не могли не видеть костер, разожженный людьми коннетабля на вершине холма. Пленные признались, что командовал ими начальник телохранителей атабека Зенги, некий Сартак, франк по происхождению. Как видишь, наши графы и бароны не чураются заключать сделки, если не с дьяволом, то, во всяком случае, с неверными.

– И что будет теперь?

– Война, – коротко бросил Гуго, поднимаясь из-за стола.

Благородная Тереза второго мужа и любила, и ненавидела одновременно. Пока он изменял ей от избытка сил, она молчала, но связь Гуго с Мелисиндой явилась той последней каплей, которая переполнила чашу ее терпения. Барон де Сабаль не скрыл от жены, что влюблен. Свой брак с Терезой

он считал сделкой, а потому откровенно делился с ней своими мыслями. Баронессу Гуго, безусловно, уважал, но полагал, что имеет право на чувство, если оно не затрагивает материальные интересы супруги. Ему, похоже, и в голову не приходило, что и Тереза способна любить, не менее страстно, чем он сам. К сожалению, предметом страсти баронессы, уже перешагнувшей тридцатилетний рубеж, стал собственный муж, рыжий негодяй с зеленными наивными глазами. Их брак был скоропалительным и диктовался не чувствами, а политическими интересами. Что, однако, не помешало Терезе влюбиться в собственного мужа в первую же ночь их знакомства. Баронесса де Сабаль надеялась, что хотя бы во втором браке обретет то, к чему так стремилась ее душа. И поначалу Терезе почудилось, что все ее желания сбылись. Благородный Гуго оказался заботливым мужем, он отнюдь не чурался своей жены, едва ли не каждую ночь выполняя супружеский долг. Тем большим было разочарование Терезы. Однажды она пережила нечто подобное, но тогда любовник бросил ее ради жены. Благородный Танкред заплатил страшную цену за обман, однако теперь, по прошествии многих лет, Тереза почти не жалела, что стала, пусть и не по доброй воле, соучастницей его убийства. Шесть лет одиночества стали платой за преступление. Она полагала, что искупила свой невольный грех, но Бог или дьявол в очередной раз посмеялся над ней. Любовь к благородному Гуго стремительно перерастала в ненависть. Тереза не собиралась делить его ни с кем. Тем более с кривлякой Мелисиндой, которую в Иерусалиме совершенно справедливо называли шлюхой.

Благородный Гуго, озабоченный собственными проблемами, не обращал внимания на паутину, плетущуюся вокруг него. А между тем Терезе многое удалось за последние месяцы. Она перетянула на свою сторону почти всех сержантов, находящихся в цитадели, благо они были нурманами и еще совсем недавно преданно служили Рожеру Анжерскому. Конечно, у Гуго имелись свои сержанты, но большинство из них проживали постоянно в замке Сабаль, вдали от шумной Латтакии. Барон часто пребывал в отлучке, а потому городом управляла его жена, постепенно подчинившая себе всех местных чиновников. Портовые пошлины приносили немалую прибыль, но Гуго ни разу даже не поинтересовался, куда Тереза тратит деньги. Барон де Сабаль был богат настолько, что даже не замечал золота, текущего мимо его казны. В последнее время Тереза увлеклась перестройкой паласа и укреплением наружных стен цитадели. Ей мнилось, что муж, наконец, оценит ее труды, но Гуго не заметил прилагаемых ею усилий по обустройству семейного гнезда. Увы, их брак оказался бездетным, и, возможно, именно это обстоятельство подвигло барона на поиск развлечений на стороне. Он никогда не заговаривал с Терезой о детях, но не смог скрыть от жены своей радости по поводу беременности Мелисинды. Оказывается, этот негодяй мечтал о сыне, а то, что ребенок окажется бастардом, его не волновало вовсе.

Эти небольшие апартаменты, обшитые ливанским кедром, Тереза с самого начала предназначала для тайных встреч. Отнюдь не любовных. Просто баронессе не хотелось, чтобы ее озабоченные делами посетители мозолили благородному Гуго глаза. Сын графа Вермондуа терпеть не мог торгашей и однажды в приступе гнева приказал не пускать их на порог дворца. Впрочем, нынешний гость баронессы не был купцом, хотя покроем одежды ничем не отличался от мирных латтакских обывателей.

– Они готовятся к войне, – сказала Тереза, указывая гостю на кресло. – Думаю, благородному Боэмунду интересно будет узнать, что Владислав де Русильон именно его подозревает в убийстве своего отца. Барон де Сабаль собирается завтра поутру отплыть в Джебайл. Надо полагать, Венцелин фон Рюстов не откажет в помощи сыну своего старого друга.

– Мы должны предотвратить войну во что бы то ни стало, – тихо произнес гость.

– Я придерживаюсь того же мнения, Никодим, – кивнула баронесса. – Кстати, пленные рассказали благородному Владиславу о неком старом византийце, участвовавшем в убийстве его отца. Если это был ты, нотарий, то тебе не следует попадаться на глаза сыновьям коннетабля.

– Я уцелел чудом, – вздохнул Никодим. – Они истребили почти всех сельджуков, но нам с беком Сартаком удалось уйти. Впрочем, дело свое мы сделали.