Грозный эмир

Шведов Сергей Владимирович

Султан Массуд намеревался взять с собой в Багдад почтенного Зенги, но атабек от этой чести уклонился, сославшись на нездоровье. Зато он послал к султану своих преданных сторонников, среди которых оказались Селевк и Сартак.

– Прежде Зенги не слишком доверял курдам, – вздохнул Эркюль, кося настороженным взглядом на соседа.

– Времена меняются, – усмехнулся бек. – После поражения под Текритом атабек оказался в очень сложном положении, и если бы не тамошний правитель по имени Айюб, нам вряд ли удалось вырваться из лап халифа.

– Айюб курд?

– Ты зришь в корень, почтенный Сартак.

Бек Селевк был уже далеко немолод, в свое время он успешно служил атабеку Ильгази, собрав под своей рукою тысячу отважных курдов. Но Ильгази

не оправдал надежд Селевка, и тому ничего другого не оставалось, как примкнуть к влиятельному Зенги. К сожалению, удача изменила атабеку, и многие влиятельные люди отвернулись от него, Селевк был среди тех, кто сохранил верность Зенги не только в дни славы, но и во время тяжких испытаний. У почтенного Иммамеддина не было никаких оснований, отправлять курда на верную смерть, следовательно Зенги не верил, что халиф решится на крайние меры в отношении султана. Прояснив ситуацию до конца, Эркюль наконец обрел спокойствие столь необходимое в далеком путешествии. Так уж сложилась жизнь мамелюка Эркюля де Пралена на Востоке, что он никогда не был в Багдаде, и теперь у него появилась возможность собственными глазами увидеть один из величайших городов мира. Багдад на протяжении многих веков был хранителем арабской славы, но, увы, рано или поздно, все кончается в этом мире. Звезда халифата закатилась, когда в его пределы вторглись полчища кочевников на резвых косматых конях. Казалось, для Багдада наступили последние дни, но у сельджуков хватило ума, не рушить того, что создавалось веками. Султаны пошли на сделку с халифами, признали их верховенство в сфере религии, оговорив предварительно свое неоспоримое право на светскую власть. В сущности благословение халифа до определенного момента было лишь пустой формальностью, но аль-Мустаршид Биллях сумел поломать традицию, сложившуюся в последний век, и заставил-таки Массуда просить о том, что по мнению сельджуков и без того принадлежало ему по праву. Сам султан не произвел на Эркюля большого впечатления. Это был молодой человек невысокого роста с избитым оспой лицом и карими невыразительными глазами. Зато свита Массуда блистала пышностью. Добрая сотня беков, разодетых в кафтаны из ярких тканей, воинственно бряцала оружием, отделанным золотом и серебром. Пятьсот нукеров, все как один облаченные в кольчуги и панцири, плотной стеной окружали железной стеной человека, претендующего на звание владыки Востока.

Неприятности для сельджуков начались еще у ворот Багдада. Арабская стража не торопилась пропускать людей, еще недавно чувствовавших себя полными хозяевами здешних улиц и площадей. Увы, ранняя смерть старшего брата Массуда султана Махмуда и победа, одержанная халифом аль-Мустаршидом над атабеком Зенги, позволили арабам впервые за последние сто лет смотреть сверху вниз на наглых завоевателей. Ненависть, накопленная за десятилетия, пролилась на сельджуков сразу же, как только они торжественно вступили в город. Тысячи людей, высыпавших на улицы, осыпали бранью побледневшего Массуда. Толпа, с большим трудом сдерживаемая мамелюками, готова была растерзать людей, рискнувших въехать в чужой город. Сельджукские беки заволновались и сбились в кучу вокруг султана. Похоже, для них ярость багдадских обывателей явилась полной неожиданностью.

– Султану обещали неприкосновенность, – обратился Селевк с претензией к визирю Сукману, считавшемуся правой рукой халифа.

– Пока с головы почтенного Массуда не упал ни один волос, – холодно отозвался облаченный в белоснежные одежды араб.

Эркюль залюбовался конем визиря и безупречной посадкой почтенного аль-Сукмана. Именно этот человек с гладко выбритым лицом и изогнутым словно клюв хищной птицы носом одолел в битве на берегу Тигра атабека Зенги. До сих пор Прален был невысокого мнения о воинском умении арабов, но, похоже, крупно ошибся на их счет. В жителях Багдада вдруг проснулась доблесть предков, завоевавших в свое время едва ли не половину мира. Похоже, это поняли и сельджуки, не пожелавшие, однако, унижать себя просьбами и жалобами.

Резиденция

халифа занимала целый квартал в самом центре города. Сельджуки в пору своего могущества разрушили багдадскую цитадель, но воинственный аль-Мустаршид сумел ее восстановить во всем прежнем блеске. Каменная стена, высотою в пятнадцать метров, оградила дворцы халифа от любопытных взглядов и стала своеобразным символом возрождения арабского духа. В цитадель впустили только султана и беков, простым нукерам пришлось отсиживаться в казармах, выделенных им под постой, в окружении халифской гвардии, почти сплошь состоящей из арабов. Словом, перемен в Багдаде за минувшие годы произошло столько, что почтенному Селевку оставалось только цокать языком да качать головой.

Халиф аль-Мустаршид Биллях, еще достаточно молодой мужчина с черной бородкой и карими выразительными глазами, встретил султана сидя. Ни один мускул не дрогнул на его лице, когда облаченные в белые одежды арабы взяли под руки слегка растерявшегося Массуда и повели его к подножью трона. Мустаршид молча выслушал приветствия султана, произнесенные тихим невыразительным голосом, а потом величественно взмахнул рукой. Церемония венчания на царство, похоже, началась, но Эркюль, к сожалению, не понимал ее сути, а задавать вопросы не рискнул. Сельджукские беки были оттеснены от халифа доброй сотней телохранителей и опасливо жались в самом дальнем углу огромного зала, безропотно уступив почетные места арабам. Слуги вынесли семь пышных одежд, последняя из которых была черной, корону, усыпанную драгоценными камнями, и золотые браслеты, напоминавшие больше оковы, чем украшения.

– Получи эту милость с благодарностью и бойся Аллаха на людях и у себя дома.

Эти слова, громко произнесенные халифом, были, видимо, частью церемонии и не вызвали протестов со стороны сельджукских беков. Султан поцеловал край помоста, на котором стоял трон халифа и присел на небольшую скамеечку, принесенную слугами. Вид у Массуда был довольно жалкий, видимо в какой-то момент он сам осознал это и побурел от гнева и обиды.

– Кто не может справиться с собой, не может управлять другими, – в голосе халифа явственно прозвучала насмешка, и сельджукские беки ответили на них сдержанным гулом. – Возьми с собой то, что я дал тебе, и будь в числе людей благодарных.

Последняя фраза означала конец церемонии. Во всяком случае, халиф поднялся со своего места и надменным жестом благословил согнувшегося в поклоне Массуда и затихших беков. Аль-Мустаршид первым покинул зал, следом за ним ушли его телохранители и прислужники, оставив сельджуков в недоумении.

– Что-нибудь не так? – спросил Эркюль у насупленного Самвела.

– Ни один халиф прежде не осмелился поучать султана, – зло прошипел бек. – А Массуд не только не осадил аль-Мустаршида, но и выразил ему благодарность за науку.

– Но султаном он все-таки стал? – уточнил существенное Эркюль.

– Кому нужен повелитель, придавленный каблуком халифа! – скривил пухлые губы курд. – Нам следует убираться отсюда и как можно скорее.

– Но ведь халиф обещал нам полную безопасность? – удивился Эркюль.

– Арабы здесь ни при чем, – покачал головой Самвел. – Видишь бека в зеленой чалме? Это визирь Юсуф, родной дядя Массуда по матери. Это он уговорил султана, поехать в Багдад и заручится поддержкой халифа.

– И что теперь будет?

– Массуд станет верным псом халифа и начнет истреблять тех сельджуков, которые не пожелают кланяться высокомерному Мустаршиду Билляху. Атабек Зенги окажется первым в этом ряду обреченных на заклание.

Эркюль не поверил курду, поскольку беки из окружения султана пока ни словом ни жестом не выразил неприязни посланцам почтенного Иммамеддина. Однако франку показалось странным, что с улиц Багдада исчезла разъяренная толпа обывателей. Никто не приветствовал Массуда, но никто не кричал проклятий ему вслед. Султан без помех занял резиденцию, принадлежавшую сначала его отцу, а потом брату, вот только стену вокруг нее арабы предусмотрительно срыли.