Грозный год - 1919-й (Дилогия о С М Кирове - 1)

Холопов Георгий Константинович

Утром сквозь молочную пелену тумана показалась узкая береговая полоса. На миноносце все пришло в движение. Матросы выкатывали пулеметы. Занимали свои места у орудий комендоры.

К Кирову подошел командир миноносца, протянул бинокль:

– Берег. Видите, мигает огонь на маяке?..

– Да, вижу.
– Киров вернул бинокль. Он совсем не был расположен к беседе. Внешне оставаясь спокойным, он в глубине души сильно переживал за судьбу экспедиции в Дагестан. "Удалось ли там поднять восстание? Каковы результаты? Наладили ли они связь с Орджоникидзе?" - тысячи разных мыслей тревожили его.

Когда миноносец прошел мимо маяка, показался форт Александровский. У причалов стояли две морские баржи и небольшой пароходик. На волнах покачивались рыбницы, реюшки для сетного лова рыбы.

В глубине форта были видны жилые здания, старая, развалившаяся крепость и совсем в стороне, на пустыре, домик радиостанции. Рядом высилась радиомачта.

– Удобна ли бухта для стоянки флотилии?
– спросил Киров.

– Да, да!
– закивал головой командир миноносца.
– Прекрасная бухта! Здесь всегда тихо, с юга видите песчаную косу? Она надежно защищает бухту от нордового ветра.

В спущенные на воду шлюпки садились десантники и торопливо отваливали. В одну из шлюпок прыгнул и Киров. Как только причалили к берегу, он выхватил маузер и кинулся к домику радиостанции. За ним бежали матросы.

Утро было тихое. В лучах солнца блестели стекла домика.

Рукояткой маузера Киров постучал в дверь. Никто не ответил. Там, видимо, еще спали. В это время где-то у казарм залаяли собаки, раздались выстрелы.

– Ульянцев начал!
– Киров снова нетерпеливо постучал в дверь.

На этот раз за дверью послышался недовольный голос:

– Какого черта спать не дают!

– Открой, братец. Спешная депеша, - сказал Киров.

Скрипнула дверь. На пороге показался заспанный радист. На него направили винтовки. Долго он протирал глаза, ничего не мог понять, потом, видимо, сообразил, в чем дело, поднял руки.

Киров вошел в домик. Он состоял из четырех комнат. В первой находилась рация; у окна стояли мольберт, стол, заваленный красками, кистями, эскизами, много картин в беспорядке развешано по стенам.

Во второй комнате на койках-раскладушках прямо в верхней одежде и в сапогах спали двое; на столе стояла батарея пустых бутылок, тарелки с жареной и вареной рыбой. Здесь ночью, наверное, пировали. Матросы разбудили спящих. Те вскочили и схватились за оружие. Но им скрутили руки, отняли пистолеты и связали.

– Кто будете?
– спросил Киров первого из связанных.

– Подпоручик Михайлов, начальник станции!
– прокричал тот в бешенстве.

– Вы?..

– Прапорщик Сергиевский!.. Инженер по эксплуатации!..
– Прапорщик задыхался от возмущения, пробовал освободить руки.
– Собственно говоря, по какому это праву вы врываетесь на станцию и чините беззаконие?

– По праву революции!
– строго сказал Киров.
– Всё вы проспали, господин прапорщик.

Арестованных Киров приказал увести на флагман.

В соседней комнате всхлипывала женщина и плакал ребенок.

– Ваши плачут?
– обратился Киров к насмерть перепуганному радисту. Успокойте их. Заодно приведите себя в порядок.

Радист юркнул за дверь, плач в комнате прекратился.

Вскоре радист вернулся одетым и причесанным. Сергей Миронович уже сидел за столом, матросы вытаскивали из ящиков запыленные журналы с текстами принятых и переданных радиограмм...

– Садитесь, - сказал Киров радисту.
– Ваша фамилия?

– Калиновский, Аркадий Калиновский.

– Моя - Киров... Посмотрите в окно: в бухте стоят наши боевые корабли.

– Вы красные?

Киров стал листать журналы.

– Мы большевики. Скажите... каков характер вашей работы, с кем держите связь? Вообще расскажите подробно о работе станции.

Калиновский искоса посмотрел в окно, не зная, что отвечать и как себя держать с большевиками. Ведь он служил у белых, у Деникина! Правда, он был мобилизован, как и тысячи других, но разве это меняло существо дела: он деникинец, а значит, враг.

Из затруднительного положения его выручил Сергей Миронович.

– Кто это тут рисует у вас?
– спросил он.

– Я... а что, плохо?

– Нет, почему же...
– Киров встал, бегло просмотрел картины на стене.
– По-моему, совсем даже неплохо. Вам, видимо, больше удаются пейзажи.

– Правильно! Я пейзажист!
– Радист вскочил, побежал к себе в комнату, принес альбом, начал было рассказывать о своем увлечении живописью.

Киров прервал его:

– О живописи поговорим потом. Расскажите о работе станции. Но только всю правду!

– Хорошо.
– Радист осторожно присел на краешек стула и прислушался к голосу жены, доносившемуся из соседней комнаты.
– Станция форта Александровский является транзитной между Гурьевом и Порт-Петровском.

– То есть между штабами генералов Толстова и Деникина?

– Да, да, так точно!.. Я принимаю радиограммы из Гурьева, передаю в Порт-Петровск и обратно.

– Как часто работает станция?

– Постоянного дежурства у нас нет. Станция работает только утром и вечером. Вот через час начнем прием.

– Вынесите из комнаты начальника станции все ненужные вещи, уберите со стола и... проветрите комнату, - приказал Киров.

– Вы поселитесь у нас?

– Да, со мной поселятся и наши радисты и шифровальщики. Кстати, покажите ключ от шифра.

– Имеются ключи от старых шифров, но они вряд ли вам пригодятся, - с сожалением сказал Калиновский.

– А от новых?

– Ключа не имеем. Так и работаем вслепую! Передаем и принимаем в зашифрованном виде. Ключ от нового шифра держится в глубокой тайне... там, в Петровске, в штабе Деникина, - радист указал рукой куда-то туда, на запад.
– И там, у генерала Толстова, - махнул он рукой в противоположную сторону.