Грозный год - 1919-й. Огни в бухте
Шрифт:
И вдруг Черт сорвал смычок со струн, отвел назад руки, держа в одной скрипку, в другой - смычок, и, поднявшись на носки, что есть мочи крикнул на весь кабак:
– Гой ты Русь моя родная!
– и помахал скрипкой кому-то неведомому.
Многие привстали с мест, обернулись к дверям.
На пороге, освещенные раскаленным солнечным светом, в оранжевых рубахах, с зелеными фанерными чемоданами в руках, подстриженные под горшок, стояли два парня: высокие, плечистые, рыжеволосые, голубоглазые.
– Ставлю, ребята, водку, заходите, пляшите, гуляйте - у меня все можно!
– крикнул Черт.
Столики все были заняты.
Черт отвел рыжеволосых парней в дальний угол кабака, к столу, за которым сидел Карл Гюнтер, немного поодаль - тартальщик с Зубаловского промысла Федор Быкодоров и девушка по имени Ада. Девушка была красива, пьяна и дерзка.
– Ставлю водку, ребята, пейте, гуляйте, пляшите!
– Черт усадил парней за другой конец стола.
– Ах вы милые! Люблю глядеть на вас. И откуда вы, с каких краев?
– Работать приехали? В грузчики? В матросы?
– уставившись пьяными глазами на парней, спросил Гюнтер.
– Две недели уж без толку шляемся, на любую работу согласны. В грузчики - так в грузчики, в матросы - так в матросы, - ответил старший, Остап.
– А чего же на бухту не идете? Работы там на десять лет хватит, - сказал Гюнтер.
– На дармовщину там работают. Мы уже были там.
– Бухта, брат, это нефть, золото…
– Кому золото, а нашему брату погибель одна. С утра до ночи в воде работать. Мы про все уже пронюхали.
– Значит, легкую работу ищете?
– Не легкую, но денежную. Хозяйство поднимать надо.
Официант, отбиваясь от мух салфеткой, принес на тарелке два стакана водки. Аркаша, младший, открыл свой чемодан, достал краюху черствого хлеба и кусок заплесневелой колбасы и так, в бумаге, положил на стол.
Два друга кивнули всей компании, сидевшей за столом, чокнулись и большими глотками, точно воду, опорожнили стаканы… Гюнтер поставил перед ними бутылку вина, пододвинул тарелку с закуской, пачку сигар.
Парни ели, пили, курили, задыхаясь дымом сигары, благодарили.
– На здоровье, - говорил Гюнтер.
– Город у нас солнечный, вина много. Пейте, ребята.
– Пьем!
– Сами откуда? С Кубани, с Дона?
– Из Черного Яра, с Волги, - сказал Остап и, отвернувшись от Быкодорова и девушки, подвинул под ноги свой зеленый чемодан…
ГЛАВА ВТОРАЯ
Низко склонившись над столом, Богомолов дописывал страницу. Вот он услышал скрип двери, шуршание ладони по обоям (в поисках выключателя; значит, уже темно) и поднял голову.
– Ты, Лида?
– Это я, барин, - робко отозвалась Матрена Савельевна.
– Там пришли к вам, просят принять их. Назваться не назвались, сказали - сами скажут.
– Дорогая нянюшка, - Богомолов устало откинулся на спинку кресла, - я уже говорил вам - никого не принимать.
– Он опустил руку в стоящее рядом с креслом ведро, достал со льда бутылку, налил пива, выпил и, погладив шершавую бумагу, выровняв линейку на ней, продолжал выводить каракули.
Старуха постояла на пороге и, не решившись сказать, что посетитель-то уж очень настойчивый, потушила свет и вышла.
– Опять начинается паломничество!
– усмехнулся Богомолов.
– Им только разреши, они и работать не дадут. Вот и вчера…
Вчера вечером к нему неожиданно из Азнефти пришел инженер, присланный в будущие первые помощники. Богомолов у него спросил: «Разве о бухте уже есть решение?» - на что инженер ответил: «Ну, знаете, раз Киров уверен в этом деле, то можно считать, что решение есть… Еще пытаются спорить, но все уже идет к концу, и все знают, что работы надо начинать. Да они и начаты! Тысяча людей уже работает!»
Богомолов на всякий случай проэкзаменовал старого инженера и отослал его обратно, попросив передать в Азнефть, что ему, Богомолову, кроме Петровича, пока никакие помощники не нужны.
Инженер ушел обиженный, хлопнув дверью. А Богомолов уже не мог больше сосредоточиться и работать.
За работу над проектом он садился сразу же, как только приходил с бухты, и за вечер исписывал чуть ли не стопу бумаги, которая потом, переписанная мелким почерком Лиды, укладывалась в четыре-пять страниц. Работа подвигалась медленно, и он нервничал.
По сравнению со старым, в новом проекте Богомолов намечал большие и коренные изменения, ускоряющие засыпку всей бухты. Царское правительство, издав закон о сдаче бухты в аренду, в то же время строжайше запрещало всем арендаторам начинать разведку и эксплуатацию участков до засыпки всей площади. Этим законом правительство оберегало интересы каждого владельца акций. Теперь же надо было (он знал, что надо большевикам!) немедленно подготовить засыпанную часть бухты под эксплуатацию, а на остальном водном пространстве произвести разведку морского дна и начать засыпку. И эти две большие задачи должны были лечь в основу проекта и сметы.
Матрена Савельевна снова вошла в кабинет, зажгла свет, стала на пороге.
– Что, нянюшка?..
– спросил Богомолов.
– Они говорят, по срочному делу видеть вас хотят, барин. Очень просят. Еще сказали, что не мое собачье дело знать, зачем к вам ходят. Страсть как ругаются.
Богомолов удивленно пожал плечами:
– Да разве он еще не ушел?
– и, подумав: «Похвальное упорство: не писака ли какой-нибудь вроде того, из «Огонька», который сравнивал меня с арабом Массуди? Новая история!», сказал раздраженно: - Зовите, нянюшка!