Грозный год - 1919-й. Огни в бухте

Холопов Георгий Константинович

Они сели на диван. Буйнакский стал рассказывать:

–  Из Москвы я выехал ровно через две недели после вашего отъезда и ровно через две недели прибыл в Астрахань. Это было тридцатого января. Я думал, что застану вас здесь и мы вместе двинемся на Кавказ. Но вы уже выехали в степь, и там я не смог вас нагнать. Да и не удивительно! Вы на машинах, а я со своей «дагестанской экспедицией» пробирался на верблюдах. Спасибо Федоровой, помогла хоть верблюдов достать. А то прямо пропадай: с транспортом оружия ведь не двинешься пешим через степь! Короче говоря, до Лагани мы кое-как добрались, а там совершили ошибку: свернули с дороги, боясь, как бы не наскочить на деникинскую конницу! По рассказам беженцев, мы должны были ее встретить через десяток верст.

–  Теперь понятно, почему мы разошлись в степи, - сказал Киров.

–  Проплутали мы целую неделю в степи, по бездорожью, пока не встретились с отступающими частями… Пробиться с транспортом оружия через линию фронта было невозможно, и мы повернули обратно. Так было обидно!

Киров коротко рассказал Буйнакскому о событиях в городе:

–  Астрахань, конечно, поможет Дагестану. И не только Дагестану! В помощи нуждаются Баку, Мугань, Терек… Но пока придется немного подождать. Ревком создан здесь буквально на днях. Город в тяжелом положении. Нет хлеба. Сыпняк косит людей тысячами. На днях прибудет армия из степи.

–  Я знаю, Мироныч, все знаю!
– нетерпеливо перебил Кирова Буйнакский.
– Я отступал с этой армией, видел тиф, голод и холод. Но Дагестану надо помочь немедленно. Дагестан стонет под пятой англичан, турецких агентов, собственной буржуазии. Дагестан - это ворота Кавказа.

Киров подошел к карте, висящей на стене:

–  Надо сперва собрать армию в кулак, а потом уже протянуть руку помощи Кавказу. Такова создавшаяся обстановка, Уллубий. Силы контрреволюции там велики, и недооценивать их пагубно для нашего дела. Но кое-что, конечно, можно сделать и раньше. И не только можно, но и нужно! Прежде всего необходимо наладить связь с Серго Орджоникидзе, организовать подполье, партизанские отряды и на всем пути наступления противника разрушать его коммуникации, пускать под откос эшелоны и ежедневно, ежечасно уничтожать его живую силу. Врагу надо объявить всенародную войну, чтобы земля горела под его ногами!..

Киров нарисовал Буйнакскому картину народной войны против Деникина и англичан и рассказал про экспедицию Мусенко.

–  Но раз так складываются дела, то нельзя ли меня хотя бы одного перебросить в Дагестан?
– спросил тот.
– Я соберу силы, свяжусь с командирами партизанских отрядов и все, о чем ты здесь говорил, проделаю в тылу Деникина, в Дагестане. Может быть, дела у нас пойдут так хорошо, что из Дагестана мы уже вскоре протянем руку помощи и Баку? Как ты смотришь на это?

–  Надо подумать, Уллубий. План твой мне кажется рискованным, но выполнимым.

–  Ты не сомневайся, Мироныч! Все сделаю. Помоги мне только пробраться в Дагестан.

Дверь приоткрылась, вошел секретарь ревкома Баранов. Он сообщил, что пришла делегация актеров драматического театра.

–  Пусть немного подождут, - попросил Киров и, когда Баранов вышел из кабинета, притянул к себе Буйнакского.
– Я подумал о Лещинском. Вот кто тоже рвется на Кавказ!

–  Поехать бы нам вдвоем с Оскаром!
– мечтательно произнес Буйнакский.
– Мы бы там горы свернули!.. Отпусти его со мной, Мироныч, а? Право, отпусти.

Киров уклонился от прямого ответа.

–  А мог бы я его навестить?

–  К тифозным не очень рекомендуется ходить.

–  Ну, я думаю, ничего страшного не произойдет. Я буду осторожен. Напиши, Мироныч, пожалуйста, записку. Пусть меня пропустят. Я хоть одним глазом посмотрю на Оскара.
– Буйнакский спрятал в нагрудный карман пенсне, встал, накинул на плечи бурку.
– А ты пока поговори с актерами.

–  Посиди у Оскара, - сказал Киров.
– Потом пойдем ко мне обедать.

В кабинет вошла шумная делегация актеров драматического театра. Режиссер расстегнул шубу, задыхаясь от волнения. Он размахивал петицией, просил не закрывать театр.

Киров много был наслышан о режиссере - известный актер, любимец астраханской публики, человек хотя и пожилой, но еще полный сил и творческого горения.

Делегаты стояли позади режиссера плотной, молчаливой стеной, готовые до последнего биться за свой театр.

Киров пригласил актеров сесть, но они продолжали стоять. Режиссер говорил о роли театра в просвещении общества, о традициях астраханского театра, о знаменитостях, которые играли на его сцене. Речь его была витиеватой, но горячей и искренней. Актеры теперь самодовольно ухмылялись, многозначительно переглядывались, точно говорили друг другу: «Ну как, здорово кроет наш старик? Нас голыми руками не возьмешь, мы - актеры».

Киров перебирал в памяти все подробности, предшествовавшие закрытию театра. Он с самого начала был против закрытия, думал, что можно обойтись и без этого, но в городе крупных зданий не хватало, и потому пришлось пойти на эту крайнюю меру. Под госпитали были уже заняты все кинотеатры, гостиницы, школы, клубы. А из степи все шли и шли новые партии тифозных, обмороженных, раненых, и нужно было где-то их разместить. Утром он выдал разрешение закрыть театр. Актеры об этом были предупреждены заранее и как будто особенно не возражали… Что же могло случиться? Об этом он и спросил сейчас режиссера.

Режиссер побагровел, на какое-то мгновение даже потерял дар речи.

–  А разве вы ничего не знаете, товарищ председатель ревкома?

–  Абсолютно ничего!..

Актеры зашушукались. Режиссер подошел к столу, уперся в него руками. По всем правилам театрального искусства он сделал паузу и спросил:

–  Не с вашего ли разрешения, товарищ председатель, выброшены на улицу ценнейшие декорации, конфискован наш гардероб, унесен бархатный занавес - гордость драматического театра?

–  Кто же это похозяйничал у вас в театре?

–  Да помощник коменданта гарнизона! Бондарев! Пусть он лучше нам вернет занавес!..

–  И гардероб! И декорации! И вообще пусть перестанет грозить нам!
– зашумели актеры.

–  Так это, выходит, сущий разбойник, а не помощник коменданта гарнизона, - Киров рассмеялся, снова пригласил всех садиться. На этот раз они сели. Первым, широко раскинув полы своей шубы, - режиссер, за ним - актеры.

И сразу в кабинете воцарилась дружественная обстановка.

–  Видимо, переусердствовал помощник коменданта гарнизона, - сказал Киров, - но это дело поправимое. Сегодня же он все вернет театру… Я рад, что вы пришли в ревком. Сам собирался к вам. Хотел узнать, как вы живете, в чем нуждаетесь, что ставите. То, что вас возмутила вся эта история с занавесом и вообще с закрытием театра, - это хорошо…