Грозный год - 1919-й. Огни в бухте
Шрифт:
– Чудо!
– воскликнул Боронин и пришпорил Орлика.
– Жив, Корнеев?
– Жив, товарищ комдив, - ответил Василий.
– Сам не верю, а вот, поди, - жив!
Боронин спешился, обнял Василия и стал засыпать его вопросами. Василий рассказывал о бое: счастливый, восторженный, весь сияющий от радости.
Боронин подвел к нему Орлика:
– Садись!
– Мне и на носилках хорошо, Иван Макарович.
– Садись, раз старший приказывает.
Товарищи помогли Василию сесть в седло.
– Навстречу вам идет маршевая рота, - сказал Боронин.
– Новички! Многие пороха не нюхали. Смерти не видели в лицо. Остановите их. От моего имени! Они знают, при каких трудностях мы, старики, воевали. Теперь пусть послушают, как насмерть стоять надо, как воюет молодежь.
Ч А С Т Ь Ч Е Т В Е Р Т А Я
ГЛАВА ПЕРВАЯ
В полдень 26 июня рыбница Михаила Рогова благополучно прибыла в Астрахань. Прямо с пристани Рогов позвонил в приемную Кирова. Но Сергея Мироновича не оказалось в Реввоенсовете: он в это время провожал в калмыцкую степь вновь сформированный полк 34-й дивизии. Тогда Рогов позвонил Атарбекову.
– Что-нибудь случилось с грузом?
– спросил с тревогой Атарбеков.
Прежде чем ответить на его вопрос, Рогов попросил всех выйти из кабинета начальника пристани.
– Вместо бензина на этот раз я привез двух замечательных большевиков, вы их хорошо знаете. Но рыбницу мою задержали в Астрахани, а пассажиров арестовали. Приезжайте выручать!
– Кого ты привез, Рогов?
– раздался в трубке нетерпеливый голос Атарбекова.
– Товарищей Серго и Камо!.. Вы слышите меня?.. Алло!.. Алло!..
– Рогов нервничал, дул в трубку, но бесполезно. Наконец, рассердившись, он с треском повесил трубку и вновь стал вертеть ручку скрипучего, древнего аппарата. Но только телефонистка соединила его с кабинетом Атарбекова, как кто-то третий вмешался в разговор, потом раздались треск и шипение в трубке, и Рогов, махнув рукой на телефон, сел в кресло. Не успел он закурить, как у ворот пристани раздался автомобильный гудок. Он бросился к окну и увидел промелькнувшего Атарбекова.
Когда Рогов поднялся на пароход, где находились «арестованные», Атарбеков уже шумно, по-кавказски приветствовал Серго, Камо и их родных и друзей.
– А вот и наш герой!
– сказал Серго, указывая на Рогова.
Атарбеков бросился обнимать Михаила Рогова.
Потом он горячо поблагодарил Дудникова, который скромно стоял в стороне, и всю команду.
С парохода они все перекочевали на рыбницу, стоявшую тут же у пристани. Атарбеков шепнул Рогову:
– Ты привез чудесных людей!
– Я счастлив, что эта честь выпала мне и моим ребятам. Серго и Камо мы все полюбили, нам жаль с ними расставаться.
Орджоникидзе привлек к себе Рогова и Дудникова:
– Мы ни с кем не прощаемся, ребята. Вечером прошу всей командой к нам в гости.
– Придем, товарищ Серго.
– Обязательно! Без всяких раздумий и размышлений! За такую благополучную поездку нам положено выпить хотя бы по чарке вина. Так, что ли, Георг?
– Только так и никак иначе, - рассмеявшись, ответил Атарбеков и увел с собой Серго и Камо.
Они зашли к начальнику пристани. Атарбеков позвонил в гостиницу и велел выделить несколько номеров для приехавших бакинцев. Потом женщин посадили в машину, для «мужской гвардии» наняли два фаэтона.
Атарбеков и Серго пошли пешком.
– Первым долгом я хотел бы повидать Кирова, - сказал Серго.
– От Рогова я слышал о нем столько хорошего, что жажду крепко пожать ему руку.
– Да, Сергей Миронович необыкновенный человек. Ты полюбишь его так же, как мы все его любим, - сказал Атарбеков.
С Набережной они повернули на Никольскую и пошли теневой стороной улицы. Прохожие оборачивались и смотрели вслед Серго.
– Почему на меня так смотрят? Что необычного в моем внешнем виде?
– По-моему, все необычно, - ответил Атарбеков.
– Во-первых, ты ужасно оброс…
– Ничего удивительного! До Астрахани мы добирались тринадцать дней на лодке, и нам было не до бритья.
– Вот я и говорю, что тебе необходимо прежде всего побриться. Потом шевелюра у тебя несколько необычная, прямо-таки львиная грива!
– Гриву тоже готов снять. Еще что?
– Чересчур длинная, а потому опять необычная, рубаха.
– К тому же измазанная дегтем!
– Орджоникидзе рассмеялся и остановился.
– В самом деле у меня, видимо, ужасный вид…
Часа через два они были у Кирова.
– Здравствуй, дорогой товарищ Киров. Очень рад тебя видеть. Давно мечтал о встрече. Сколько лет мы знаем друг друга, а увидеться никак не удавалось.
– Я тоже ждал этой встречи, товарищ Серго. Хоть мы и не были лично знакомы, но мне всегда казалось, что мы большие друзья и давно знаем друг друга.
Орджоникидзе с восхищением всматривался в Кирова. Сергей Миронович как-то сразу покорил его своей искренностью, теплотой и обаянием.
– Скажите, дорогой друг, как вам удалось пробраться в Астрахань через кордон белых?
– спросил Киров.
Серго развел руками, зашагал по кабинету и горячо, с заметным кавказским акцентом заговорил:
– Не спрашивай!.. Это целая эпопея. Выехали мы из Баку тринадцатого июня, нас было тринадцать человек, и, как видишь, на тринадцатый день благополучно прибыли в Астрахань. Но тяжелая это была поездка, ох, тяжелая!.. Не знаю, как мы и выдержали!.. Море все время штормило, и нашу лодку швыряло, как щепку. А когда так швыряет лодку - прямо-таки выворачивает все внутренности… Паршивое состояние, должен признаться…
Атарбеков сел на подоконник, подмигнул Кирову, сказал:
– Серго рассказал конец эпопеи - пусть расскажет начало! Как уходил с Северного Кавказа.
– Уходили мы из-за мерзавцев, Сергей Мироныч.
– Серго сжал кулаки, гневом запылали глаза его.
– Из-за них мы потеряли такую прекрасную армию, как Одиннадцатая!.. Из-за них погибли десятки тысяч доблестных бойцов, истинных героев!.. Я видел страдания армии - в Пятигорске. Это было что-то страшное!
– Да, это было именно что-то страшное. Я сам видел отступление в степи, - сказал Киров.