Грозовой фронт

Шалыгин Вячеслав Владимирович

— Иди, — Сухов подтолкнул Чеха.

Боец с готовностью подскочил к Ольге и развязал узлы.

— Теперь обратно иди, — приказала женщина, — и отвернись.

Чех вернулся к двери и встретился с Суховым взглядом. В глазах у Чеха читалась досада и скрытый испуг, как бы за делишки «союзников» не пришлось отвечать и ему. А что, под горячую руку — запросто. Но Сухов почему-то не закипел. Может, потому, что ожидал увидеть нечто подобное? Ведь ещё вчера выяснилось, что в подвалах у «серых» Ольгу использовали по одному-единственному назначению. Или Сухов мысленно выстроил

невидимый барьер между собой и обитателями «петли», ничего не знающими об истинной структуре их мира. Хотя тут имелся нюанс. Ольга знала, что находится в «петле». И знала это она и вчера, и сейчас. Ведь она восприняла появление Сухова, как нормальное событие, и даже назвала лейтенанта по фамилии.

Сухов резко обернулся. Ольга без всякого сожаления использовала для гигиенических целей всю найденную в солдатских фляжках воду и теперь натягивала кожаные штаны. На мокрое тело штаны надевались с трудом.

— Ты всё помнишь? — спросил Сухов.

— Помню, — Ольга взглянула на него исподлобья. — Отвернись! И Апостола, и комплимент твой сомнительный, и взрыв. Хотя взрыв помню плохо. А жаль. Это, наверное, было так красиво!

— Тихо, — шепнул Чех. — Часовые идут.

— Эй! — крикнул часовой из ближайшей комнаты анфилады. — Чего затихли?

— Кончили, теперь курим! — хрипло ответил Чех.

— Маньяки, — часовой усмехнулся. — Смена!

— Ага, идём, — так же хрипло ответил Чех, затем обернулся к Ольге и прошептал: — Слышь, мадама, постони маленько. Он не уходит, прислушивается.

Ольга показала Чеху средний палец, но просьбу выполнила. Чех для полноты картины что-то пробурчал и покашлял. Сухов осторожно выглянул в коридор. Часовой усмехнулся, помотал головой и отравился обратно на пост. Но сделал он лишь три шага.

Сухов явно не успевал подхватить падающее тело убитого часового, поэтому он и не стал пытаться. Он просто взял под прицел просвет анфилады, и, когда на звук отреагировали другие часовые, Сухов тут же снял ещё двоих, выглянувших слева из третьей и пятой комнат. Оставались двое в чётных. Удобно, что оба находились с одной стороны, но плохо, что наметилась позиционная война. Терять время Сухов не хотел.

— Ладно, командир, всё, — вдруг громко сказал за спиной Чех, — отбегался!

Сухов резко обернулся и увидел, что боец пытается вытащить «Страйк» из кобуры у одного из убитых «серых». Правда, делал это он неторопливо, явно не собираясь играть с Суховым в «ковбойские разборки» (Чех понимал, что соревноваться с таким «ловким, базара нет», как Павел — себе дороже), а для того, чтобы подсказать лейтенанту, какую задумал разыграть сценку. Да и смотрел Чех слишком сосредоточенно, и не на Сухова, а в глубину анфилады. Сухов понял, в чём замысел Чеха, и подыграл. Он отпустил цевьё «Шторма» и поднял руки — одну свободную, а другую с ИПП — вверх.

— Твоя взяла, Чех! — громко сказал Сухов.

Из глубины анфилады выглянул часовой с поста номер четыре. Второй пока медлил. Прошло несколько томительных секунд и наконец показался второй.

— Бросай оружие! — крикнул «четвёртый».

— На пол! — уточнил «второй».

— Хрен-то

там! — вдруг послышалось теперь уже за спиной у Чеха и на голову бойцу обрушился банальный, но тяжеленный удар кондовой деревянной табуреткой. Это на выручку Сухову пришла Ольга. Откуда она могла знать, что Чех разыгрывает сценку?

Сухов всего этого не видел, только услышал возглас, удар и треск ломающейся мебели. Он тем временем резко опустил «Шторм» и полоснул очередью. Часовые тоже выстрелили, но «второй» нервно дёрнулся и помешал прицелиться «четвёртому», а сам, видимо, побоялся попасть в Чеха. В общем, их пули легли в «молоко». Чего не скажешь о пулях Сухова. Он выбил две десятки.

Закончив дела с «серыми», Сухов резко развернулся и подскочил к Чеху. Шлем, конечно, спас бойца от крупных неприятностей, но Чех всё равно сидел на полу и морщился, массируя затылок и шею. Ольга нависала над ним, как орлица, удерживая пленника под прицелом отнятого «Страйка».

— Ольга, отставить! — приказал Сухов. — Это была постановка! Оперативная игра, понимаешь? Убери оружие.

— Он кто? — Ольга и не подумала убирать «Страйк».

— Пленный, проводник. К Апостолу меня отведёт.

— Если пленный, оружие ему не полагается, это раз! И если отведёт, но нас обоих, это два!

— Зачем?

— Не поняла! — Ольга уставилась на Сухова круглыми от возмущения глазами. — А выбираться из «петли»? Ты теперь брезгуешь со мной рядом идти, что ли? Так я и вчера не чище сегодняшней была. И ты ничего, нос не воротил!

— Ольга, прекрати! — Сухов поморщился. — Глупости говоришь!

— Ещё и глупости говорю?!

— Херню несёшь! — хрипло проронил Чех. — Гонишь в полный рост! Так понятнее? Забудь про этих членоголовых и про всё, что здесь произошло! Ты не сама сюда пришла и не за деньги тут кувыркалась. Всё, ты со всеми рассчиталась, даже с лихвой!

— Так понятнее, — вдруг резко остыла Ольга. — С ними я в расчёте. Зато должна теперь лейтенанту Сухову. Годится. Паша, с меня литр и полгода дежурства по твоей кухне. Когда выберемся из «петли».

— Ты готовить-то умеешь?

— Я? Ты язык проглотишь! Шашлык, стейки из сёмги, фондю… что угодно! Только продукты найди и сухого горючего побольше.

— Особенно сёмгу, — Сухов усмехнулся. — Найду в два счёта. По цене самолёта. Но предложение всё равно принимаю. Полгода за вчера, полгода за сегодня.

— А что за «петля»? — вмешался Чех. — Вы о чём?

— Мы о своём, Чех, — Сухов жестом приказал ему подниматься. — Меньше знаешь, крепче спишь. Где тут боковые коридоры? Веди.

— Слышь, Сухов, я тебе помог? — Чех поднялся, чуть покачнулся и ещё раз поморщился. — Повело слегка… ничего, пройдёт… ещё не так прилетало. Так что, помог?

— Я учту, — пообещал Сухов.

— Я тебе дорогу покажу, а сам того… слиняю… ладно?

— Нет.

— Клянусь, буду молчать!

— Нет, Чех, — Сухов вздохнул. — Не-ет! И закрыли вопрос! Доведёшь до секретной зоны, и там свободен.

— Там только застрелиться останется, — пробурчал Чех. — Если засвечусь с вами, крышка мне.